Казалось, все должно было валиться у меня из рук, но справлялся я на удивление неплохо. В «Дом Завета» всегда входишь как боец на ринг, сосредоточившись на самом главном. Детям нужно отдавать все силы, меньшего они не заслуживают. Заезженная фраза, но верная. Я постарался настроиться и с головой окунулся в работу.
Ко мне подходили знакомые с соболезнованиями, я говорил положенные слова. Все здесь, до последней мелочи, напоминало о Шейле. Я старался не думать о ней, хотя, разумеется, ни о чем не забыл и не оставил планов разобраться в том, кто ее убил, и разыскать Карли. И конечно же, найти брата. Как к этому подступиться? Я снова попытался поговорить с Кэти, однако телефонная блокада оставалась в силе. Крест нанял частного детектива для поисков Донны Уайт в компьютерах авиалиний, но он пока ничего не нашел. Оставалось только ждать.
Я записался на ночную работу. Крест присоединился ко мне, мы сели в фургон и снова погрузились во тьму. Лица детей на улице, освещенные голубоватым искусственным светом, казались плоскими, гладкими, лишенными индивидуальных черт. Когда видишь взрослого бродягу, старуху с мешками или мужчину с тележкой, сразу понимаешь, что перед тобой бездомный. С детьми и подростками из неблагополучных семей, которые бегут, спасаясь от жестокого обращения, и окунаются в мир наркомании, проституции и сумасшествия, все иначе. Они легче смешиваются с толпой, их трудно отличить от детей, просто бродящих по улицам.
Что бы ни говорилось на эту тему, бедственное положение взрослых бездомных сразу бросается в глаза. Вы можете отвернуться и пройти мимо, напоминая себе, что четвертак или доллар, которые вы им бросите, пойдет на выпивку или наркотики, но боль в душе все равно останется. Вы бросили в беде человеческое существо, и от этого никуда не деться. А дети почти невидимы, они сливаются с ночными улицами. Их можно проигнорировать, не испытав никаких неприятных ощущений.
Радио передавало что-то звонкое и ритмичное. Крест дал мне пачку телефонных карточек. Мы остановились на авеню Эй, в районе, известном своими героиновыми притонами. Я видел запавшие глаза, набухшие, исколотые вены. Началась обычная работа. Мы разговаривали, убеждали, слушали...
В четыре утра мы снова сели в фургон. Крест посмотрел в окно. Детей стало даже больше. Казалось, их порождает сама улица. Друг с другом мы последние несколько часов почти не общались.
— Надо съездить на похороны, — сказал Крест.
Я промолчал, боясь, что голос подведет меня.
— Ты когда-нибудь был здесь с ней? — продолжал он. — Видел ее лицо, когда она работала с детьми?
Я видел. И понимал, что Крест имеет в виду.
— Это нельзя подделать, Уилл.
— Хотелось бы верить.
— Тебе было хорошо с ней?
— Я чувствовал себя счастливейшим человеком на свете.
Он кивнул:
— Это тоже не очень-то подделаешь.
— Тогда как все объяснить?
— Не знаю. — Крест включил зажигание. — Мы слишком полагаемся на свои головы. Неплохо бы иногда вспоминать и о сердце.
Я нахмурился.
— Звучит красиво, но я не уверен, что в этом есть какой-то смысл.
— Давай сформулируем это так: мы едем, чтобы почтить память той Шейлы, которую мы знали.
— Даже если все было ложью?
— Даже. Но возможно, мы что-то и узнаем. Лучше поймем то, что произошло здесь.
— Разве не ты сказал, что нам может не понравиться то, что мы узнаем?
— И в самом деле. — Крест поднял брови. — Какой же я молодец!
Я улыбнулся.
— Это наш долг перед ней, Уилл. Перед ее памятью.
Он был прав. Надо довести дело до конца. Остались вопросы, на которые еще предстоит найти ответы. Может быть, кто-то из приглашенных на похороны что-то подскажет... Да и сам процесс прощания с фальшивой возлюбленной поможет мне прийти в себя. Хотя вряд ли... Но и попробовать, пожалуй, стоит.
— Опять же нельзя забывать о Карли. — Крест кивнул в сторону улицы. — Главное — спасать детей, разве не так?
— Точно. — Я повернулся к нему. — Кстати, о детях...
Выражение лица его трудно было разобрать — Крест часто носил ночью темные очки, — но его руки крепче сжали руль.
— Крест...
— Мы сейчас говорим о вас с Шейлой, — сухо сказал он.
— Это все в прошлом. Что бы мы ни узнали, ничего не изменится.
— Все равно, давай сосредоточимся на чем-нибудь одном, ладно?
— Нет, — упрямо сказал я. — Дружба есть дружба. Она работает в обе стороны.
Крест покачал головой. Мы ехали молча. Я смотрел на его рябое небритое лицо. Он жевал нижнюю губу, татуировка на лбу потемнела.
— Я не говорил Ванде... — начал он.
— Что у тебя есть ребенок?
— Сын...
— Где он сейчас?
Крест почесал подбородок. Рука его дрожала.
— Ему еще не было четырех, когда его похоронили. Я закрыл глаза.
— Его звали Майкл. Я им совсем не интересовался, да и видел-то всего раза два. Он жил с матерью, семнадцатилетней наркоманкой. Ей нельзя было доверить даже собаку. Как-то раз она обкололась и въехала в грузовик. Оба погибли. Я до сих пор не знаю, было это самоубийством или нет.
— Извини, — неловко сказал я.
— Ему сейчас был бы двадцать один.
Я не мог найти подходящих слов.
— Это было давно, ты сам был еще ребенком.
— Не пытайся все объяснить, Уилл.
— Я и не пытаюсь. Просто... — Я не знал, как выразиться. — Если бы у меня был ребенок, я попросил бы тебя стать его крестным отцом... И опекуном, если бы со мной что-то случилось. И не только потому, что мы друзья, а в своих собственных интересах, ради своего ребенка...
Он молча вел машину.
— Некоторые вещи нельзя простить.
— Ты не убивал его, Крест.
— Ну да, конечно, я тут ни при чем.
Мы остановились перед светофором. Крест включил радио. Какая-то компания рекламировала новое чудодейственное лекарство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96