По-видимому, именно такой подход Вальд и пытался применить к Вильяму Фредерику Ингу. И пока что он оказывался во всем прав.
Я положил диссертацию на место и, стоя посередине комнаты, окинул взором разные части видеоаппаратуры, компьютеры с принтерами, бесчисленные отделения с ящиками для досье и всех остальных свидетелей личности Эрика.
Казалось, комната звенит от его присутствия. Его "я" ощущалось буквально во всем, так человек долго еще слышит затихающее эхо оглушающего грома.
Но, несмотря на это, я мог слышать лишь эхо, а не сам звук.
Иззи как-то сказала мне о музыке: «Сначала ты слышишь только эхо».
Да, но как же тогда проследить его в обратном направлении, пройти через время и пространство — к самому природному звуку?
Я взял видеопленку с записью одной из лекций Эрика, вставил в видеомагнитофон, нажал кнопку «старт».
Мне вообще казалось, вся его коллекция состоит исключительно из сюжетов о нем самом, что-то делающем, чем-то занятом.
Пленка была датирована февралем прошлого года. Эрик с кафедры излагал, несколько суховато, основные принципы определения человека по признакам его генетической структуры. Он бубнил что-то насчет проб и вероятностей.
Съемка, судя по всему, велась с неподвижного штатива, стоявшего где-то в задней части лекционного зала, и оператор — скорее всего один из студентов — лишь изредка показывал лектора крупным планом, а в основном скользил по аудитории, демонстрируя внимательные лица слушателей.
Я поставил еще одну кассету, датированную пятью годами ранее и имевшую загадочное название «Мотивация, возможность и скачок веры».
На сей раз аудитория оказалась совсем другой, сам Эрик выглядел много моложе, а его лекция была более эмоциональной. Даже оператор проявлял, казалось, больше энтузиазма: он то приближал камеру к Эрику, то отодвигал, пытаясь предвосхитить перепады тональности его голоса. Он снимал и студентов (точнее их затылки и профили, случайно попадающие в объектив) и время от времени показывал — как своего рода символ — часы на стене, отсчитывающие уходящие секунды.
Внезапно что-то привлекло мое внимание — голова, а потом профиль — в первом ряду. Готов поклясться, я узнал это лицо! Отмотав пленку чуть назад, снова нажал на «старт» и в нужный момент — на «паузу». Да, это моя дочь Грейс.
С уважением взирает на Вальда, а ее ручка зависла над блокнотом.
Я снова нажал «старт».
В тот момент, когда Эрик сказал, что из религиозных фанатиков получаются отменные убийцы, Грейс улыбнулась и откинула назад свои темные волнистые волосы.
Ей было тогда лет тринадцать. Именно тогда у Эмбер раскручивался роман с Вальдом.
Я отмотал пленку назад и просмотрел несколько других кассет — каждая датирована примерно тем же временем и являлась составной частью единого курса лекций. И на каждой из них — на том же самом месте — в первом ряду восседала Грейс, не по годам развитая, уверенная в себе, красивая.
Подобно тому, как первые лучи солнца выхватывают зыбкие контуры вещей в комнате, в моем мозгу вспыхивали первые проблески понимания происходящего.
Я запер кабинет, вернул ключ в кухню на прежнее место и снова прошел в спальню.
Именно здесь я с особой силой ощущал личность Эрика — его дисциплинированность, его жизнелюбие, смесь грубости и чувственности, смесь светскости и тяги к фантастике. Но, если сердцем я уже знал — в ночь третьего июля Эрик был в спальне Эмбер вместе с Грейс, — я нуждался в доказательствах, я должен был раскрыть самую суть характера Вальда для того, чтобы и умом понять: то, что подсказывает мне мое сердце, — правда.
Я осмотрел все снова.
Потом побывал в комнате для гостей, в кухне, в гостиной, в столовой, обеих ваннах. Никогда ведь не знаешь, к чему подтолкнет тебя то или другое.
И снова вернулся в спальню, влекомый единственным, последним желанием уяснить себе характер Вальда через «эхо» его отсутствия.
Эрик и Грейс.
Грейс и Эрик.
В очередной раз осмотрел тумбочку, принадлежащую партнерше Эрика, и снова поразился той силе, что словно исходила от милого медвежонка-панды и лежащих наверху книг.
«Грейс, — подумал я, — на тебя ли я смотрю?»
Я стоял рядом с тумбочкой — тумбочкой Грейс? — и нет-нет да поглядывал на большую деревянную тумбу — в ногах кровати.
Наконец нашел выключатель, щелкнул им и увидел — снизу поднимается громадный видеомонитор.
Какого же типа программы можно смотреть в таком крупном изображении и с такого близкого расстояния?
Признаюсь, я даже испытал некоторый стыд от того, с какой легкостью нашел ответ на свой вопрос.
Возможно, столь скорое озарение отчасти было навязано самой атмосферой «храма самому себе», который Эрик создал в своем кабинете.
Но я наконец понял силу возникшего передо мной образа.
В конце концов, зачем Нарциссу пруд, когда он может запечатлеть себя на пленке?
Пока я доставал из нижнего ящика Эриковой тумбочки кассету с надписью «Полярная тревога» — фильм Национального географического общества, посвященный полярным медведям, я пытался победить звон в ушах, ибо я понял, ибо я уже знал — никакие медведи на экране передо мной не появятся, и молился, чтобы... не увидеть на экране... Грейс.
Я вставил кассету во встроенный видеомагнитофон и нажал кнопку «старт».
Единственное, что могу сказать сейчас: я нашел именно то, что искал и чего всей своей душой надеялся не найти, — изображение девушки, сидящей на этой самой постели, которое принесло мне столько волнения и муки.
Казалось, Грейс не больше шестнадцати. Она сидела на этой самой кровати и улыбалась — мило, застенчиво, соблазняюще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120