Она имела в виду вовсе не его познания в колдовстве.
— Ты, — попытался уклониться от темы Тредэйн, — кажется, очень любишь своего опекуна?
— Мы с почтенным Дремпи не слишком близки. Но он приютил меня после смерти родителей, не оставил бездомной. Он был добр и великодушен, и я благодарна ему. Я у него в долгу.
Ты и не догадываешься, каков этот долг. Тредэйн промолчал.
— И я хотела бы помочь ему, если это возможно, — заключила Гленниан.
— Боюсь, надежды мало. К нему не допустят ни посетителей, ни передач, ни записок.
— Что с ним сделают?
— Запрут в камеру, скорее всего одиночную, до суда. Его, насколько мне известно, не обвиняют в чародействе. Но он подозревается в покушении на верховного судью, и наверняка судить его будет Белый Трибунал.
— Глава которого, разумеется, вынесет совершенно беспристрастный, справедливый приговор! О, что за гнусный фарс! — воскликнула девушка.
— Осторожнее, — предостерег ее Тредэйн.
— Ладно, буду говорить тише. Разумеется, осторожность прежде всего! Они будут его мучить? — прямо спросила девушка..
— От него потребуют подписать признание. Если он согласится, у них не будет никаких причин прибегать к пыткам.
Кроме удовольствия, которое доставляет им зрелище чужих страданий , добавил он про себя.
— Конечно, он согласится. Должно быть, он уже во всем признался. Бедный почтенный Дремпи! Как это несправедливо, как страшно!
— Значит, ты не веришь в то, что он виновен? — полюбопытствовал Тредэйн. — Я слышал, что доказательства неопровержимы.
— Не могу сказать, что совсем не верю, — призналась Гленниан. — Но только это совершенно на него непохоже. Мой опекун всегда был человеком смирным, даже робким. Он просто трепетал перед Гнасом ЛиГарволом. Почти невозможно поверить, что из всех людей именно почтенный Дремпи решился на такое безрассудство, как покушение на верховного судью. Если это сделал он, то разве что в припадке помешательства, бреда, или же обманутый кем-то. Правда, в последнее время он был немного не в себе. Не знаю, в чем дело, он ничего мне не говорил. Но в одном я уверена — на него кто-то или что-то повлияло. Кто или что, я не знаю, но непременно собираюсь выяснить.
— Зачем?
— Ради утоления внутреннего зуда. Кроме того, если на самом деле виноват кто-то другой, разве справедливо, чтобы почтенный Дремпи страдал один?
Разговор принял неприятный оборот. От необходимости отвечать Тредэйна спас взрыв криков, донесшихся со стороны острова Лисе. Он обернулся на шум.
Перед главными воротами в стене, опоясывающей Сердце Света, собралась порядочная толпа. По-видимому, горожане желали войти, но тяжелые створки ворот оставались крепко заперты. Препятствие оказало обычное действие на толпу, послышались крики ярости. Над Фолез летели упреки, жалобы и брань. В скором времени по воротам застучали камни и комья земли.
— Вот уж не думала, что они на такое решатся, — выдохнула Гленниан.
— Я тоже… — Тредэйн был поражен не меньше девушки. — Должно быть, их расшевелила последняя листовка Мух. Она разошлась по всему городу. Ты читала?
Гленниан кивнула.
— Смелые ребята эти Мухи, — сказал Тредэйн, — но так или иначе их кинут в котел, так что это все напрасно.
— Напрасно? — удивилась Гленниан.
— Ладно, ради великой, но недостижимой цели.
— Так уж и недостижимой? Результат их усилий ты видишь собственными глазами.
— Толпа швыряет камни? Пошвыряют и разбегутся, как только покажется стража.
Словно в подтверждение его слов, на гребне стены показалась колонна Солдат Света. Прозвучал приказ, грянули выстрелы. Стрелки, очевидно, целились поверх голов, потому что никто не упал, но горожане отступили от стены и поспешно начали расходиться.
— Вот видишь? — Тредэйн равнодушно наблюдал за происходящим. — Все впустую.
— Ошибаешься! По крайней мере, они попытались хоть что-то сделать.
В ее голосе Тредэйну послышался упрек, если не презрение. Она и в детстве была такой же, вспомнилось ему. Всегда стремилась хоть что-нибудь сделать . Черта трогательная, но опасная. «Да ведь она всего лишь молоденькая девушка, — успокоил себя Тредэйн, — к тому же дочь осужденного. Что она может сделать?»
— Нам лучше уйти. — Он тронул Гленниан за плечо.
Девушка посмотрела на него и кивнула. Они ушли вдвоем, не оглянувшись на неприметного человечка, тащившегося следом.
Сержант Оршль из Отборного полка был доволен. Хотя бы раз за свою унылую жизнь Тик-так нарушил скучный распорядок. Фламбеска позволил себе выходной! Отправился на мост Пропащих Душ, к которому прежде даже не подходил, и подумать только — ради свидания с женщиной! К тому же молодой и хорошенькой. Может быть, доктору тоже ничто человеческое не чуждо?
Впрочем, едва ли. Парочка и не подумала отправиться в ближайшую таверну, гостиницу или просто найти густой куст, как ожидал сержант Оршль. Не целовались, не обнимались, даже за руки не взялись! Просто болтали, хоть и довольно оживленно, но ни намека на близость.
Что-то не в порядке с этим доктором.
А женщина? Оршль считал себя опытным сыщиком, но в этой леди разобраться не смог. Одета просто, но платье явно дорогое. Во внешности, в каждом движении сквозит благородное происхождение. Но тогда годится ли ей оставаться наедине с мужчиной? Или это легкомысленная женушка какого-нибудь ландграфа, или дочурка, пустившаяся на поиски приключений? Бедный котенок. С Тик-таком ей ничего не светит.
Вскоре загадка частично разъяснилась. На острове Лисе затрещали мушкетные выстрелы, толпа бросилась врассыпную через мост, и Тик-так с приятельницей благоразумно отправились дальше. Они шли вдоль Фолез, болтая на ходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142