Какой смысл отрицать?
— Твое возвращение из мертвых… знания и искусство… твое богатство…
Он молчал.
— Все чудеса теперь понятны. Все это дал тебе… этот?.. Он по-прежнему не отвечал, не пытался возразить.
— Какой ценой?
— Не надо было тебе так врываться, — сказал он. — Могло плохо кончиться.
— Какой ценой?
— Не думай об этом.
— Значит, старые сказки не врут. Ты продал свою жизненную силу.
— Я не знаю, что такое «жизненная сила». Иди домой, Гленниан. Ты мне не нужна.
Лицо Тредэйна было мрачным, как зимний день, и все-таки Гленниан ему не поверила.
— Ты и раньше всегда говорил мне: «Иди домой». Я и тогда не слушалась, и теперь не собираюсь.
— Ты уже не ребенок, и это не игра.
— Тогда что же? Объясни, пожалуйста. Что связывает тебя… с этим ? Что ты наделал и зачем?
Она, в сущности, не надеялась на ответ, и он не ответил. По стенам кабинета блуждали причудливые тени. Садилось солнце. Тредэйн молча зажег два светильника. Даже в их теплом свете его лицо казалось мертвенно-бледным.
С ним случилось что-то ужасное! Гленниан изо всех сил старалась скрыть свой страх.
— Что заставило тебя вернуться в Ли Фолез, Тредэйн? — настойчиво спросила она, как могла, отгоняя дурные предчувствия. Тредэйн, помолчав, ответил, хотя она и теперь не ожидала, что получит объяснение:
— Ты видела объявление у меня в окне: «Восстанавливаю нарушение равновесия», — он невесело улыбнулся. — Равновесие нарушено. Я должен его восстановить.
Равновесие . Он намеренно говорил загадками, но Гленниан немного знала его историю и догадывалась, что он говорит о справедливости. Отец, братья, годы, проведенные в крепости. Виновных найти нетрудно — Белый Трибунал.
— ЛиГарвол? — спросила она.
— Ты всегда быстро соображала.
— Но это не объясняет, что этот…
— Сознающий.
— Ты ему принадлежишь?
— Пока нет.
— Пока? Что значит «пока»? Скажи прямо — ты продал свою жизненную силу Злотворному?
— Я обещал ему свой разум — товар, который будет храниться у Сознающего, пока в нем не возникнет необходимость.
— А взамен?..
— Некоторые необычные способности.
— Которыми ты намерен воспользоваться, чтобы отомстить верховному судье?
— И еще кое-кому.
— Это мелко!
— Для меня это важно. Это — все. Кроме этого у меня ничего нет.
— Есть цели гораздо выше, достойнее. Подумай о других людях — в мире полно зла, идет сражение…
— Все это меня не касается.
— Тогда ты уже не человек.
— Не тебе меня судить. Если бы я выбрал иной путь, отказался бы подчиниться Сознающему, я был бы уже мертв или погребен заживо в крепости Нул. Я мало рассказывал тебе о ее темницах, и радуйся, что ты не узнала больше. Но даже в последний миг, в мастерской Юруна, когда великий Ксилиил предложил мне свободу и власть, я отказался бы, если бы он не открыл мне имена предателей, погубивших мою семью. Видишь ли, Равнар ЛиМарчборг был продан по дешевке. Его жена, соблазненная предложениями проклятого ЛиГарвола, оклеветала моего отца. И вот благородный ландграф и двое его сыновей умерли мучительной смертью, а младший сын был обречен на меньшие, зато значительно более долгие мучения.
А Дремпи Квисельд тоже замешан в измене? — задумалась Гленниан. Вслух спросить она не решилась — слишком больно было бы услышать утвердительный ответ.
— С той ночи, — продолжал Тредэйн, — смыслом моей жизни стало наказать виновных. Исполнив это, я с радостью предамся Злотворному, и пусть делает со мной, что угодно.
Она никогда не видела в его глазах такой мертвой пустоты, и это зрелище испугало Гленниан.
— Тредэйн, — взмолилась она. — Ведь не может же все быть так безнадежно. Ты обратился к Злотворному от отчаяния. Это не твоя вина, и наверняка еще не поздно спасти себя. Отвернись от него — откажись от этой силы, измени свою жизнь и дай ему знать, что договор расторгнут.
— Неужто все так просто? Ты не понимаешь. Память об этой сделке навсегда запечатлелась в моем сознании. Я не в силах стереть ее. А пока я помню — и не могу забыть — мой Долг перед Сущим Ксилиилом остается в силе.
— Но ведь можно хоть что-то сделать. Вспомни о могуществе Автонна. Ты не призывал его? Может быть, он…
— Автонн… — Тредэйн усмехнулся. — Не проси меня объяснять, просто поверь — от него нечего ждать помощи.
Его каменная уверенность убедила ее, и Гленниан не пыталась спорить, только спросила:
— А если бы ты мог отделаться от этого договора со Злотворным, что бы ты стал делать?
— Отделаться невозможно, — все так же равнодушно возразил Тредэйн. — Вопрос не имеет смысла.
Гленниан помолчала, потом медленно предложила:
— Ты не хочешь хотя бы подумать о том, чтобы использовать свои способности для более стоящего дела, чем уничтожение личных врагов?
— Более стоящее дело — это то, чем занимались твои друзья-памфлетисты?
— Ты мог бы сделать многое — для многих.
— Я не говорил тебе, что запас моей силы ограничен? Когда она будет исчерпана, я стану собственностью Ксилиила. Ты и теперь будешь уговаривать меня тратить ее?
— Нет-нет, тогда не трать, вообще не используй! Будь осторожен, не расходуй ее, и…
— Рано или поздно отмеренный мне срок подойдет к концу. Тогда, если не раньше, Ксилиил получит меня.
— И что будет?
— Мое сознание продолжит существовать бесконечно, бессильное и… не в лучших условиях.
— О, — воскликнула Гленниан. — Как ты мог попасться в такую ловушку? Ничто в мире нельзя покупать за такую цену!
— Немножко поздно жалеть. Остается только извлечь как можно больше выгоды из заключенной сделки.
— То есть — продолжать охоту за своими обидчиками? Тебе и так плохо, а ты еще больше ухудшаешь дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142