— Что вы здесь делаете?
Феннахар выпрямился и повернулся к ней. В первое мгновение он побледнел, затем лицо его стало пунцовым от смущения. В этот момент он был удивительно похож на того шестнадцатилетнего ланти-юмского мальчишку, которого она когда-то знала, и это воспоминание обезоружило ее. Он не ответил.
— Итак, Рил?
Феннахар наконец обрел дар речи.
— Прошу великодушно простить меня, Верран. — Она молча смотрела на него. — Пусть это не покажется вам странным, но я рад, что так случилось. Теперь наконец придется рассказать вам, для чего я здесь. Давно собирался сделать это.
— И что же вас останавливало?
— Я не знал, какова будет ваша реакция. Поэтому и молчал.
— Реакция на что? — Лицо Верран посуровело. Вы посланы герцогом Ланти-Юма?
— Нет. Меня послал мой дядя Джинзин Фарни.
— Зачем?
— За дневниками вашего мужа.
— А почему он да и вы тоже решили, что дневники здесь?
— Дядя Джин всегда считал, что они у вас только до недавнего времени не знал, где вы скрываетесь.
— А, теперь понимаю, что вы так тщательно искали последние малые вены.
— Вы следили за мной?
— Давно слежу. Так, значит, Джинзин Фарни желает приумножить свое могущество, используя знания и секреты своего предшественника.
— Вовсе нет.
— Вы явились сюда, представившись другом, и решили завладеть дневниками обманным путем, вместо того чтобы честно спросить о том, что надо вашему дяде. Вы лгали, лицемерили и тайком обыскивали наш дом. — Ее взгляд выражал холодное презрение.
— Да. Все это так, и мне нет оправдания. Но слишком многое было поставлено на карту, чтобы я мог сказать правду.
— О да! На карте власть и влияние Джинзина Фарни. Они так дороги?
— Вы не понимаете, Верран. Все гораздо серьезнее. Я не сомневаюсь в вас и все же не имею права довериться вам. Могу лишь сказать, что, если дневники Фал-Грижни не будут возвращены в Ланти-Юм, неминуема катастрофа. Многие погибнут, все без исключения пострадают, и в конце концов род человеческий исчезнет с острова Далион.
Верран молча ожидала дальнейших объяснений.
— Перед самой своей смертью, — продолжил Феннахар, — Непревзойденный Грижни произнес проклятие, и если оно осуществится, то вся земля станет непригодной для человеческого обитания. Однажды Тьма возникнет в центре острова и распространится до моря, отравляя и убивая все живое на своем пути. Ни один человек не сможет выжить, всякий, кому не удастся бежать с Далиона, погибнет. Это проклятие не пощадит никого — ни друга, ни врага, ни мужчину, ни женщину, ни ребенка.
— «Поскольку в моей власти наслать на всех моих врагов и их потомков проклятие, которое навеки оставит на острове страшные шрамы», — мягко процитировала Верран и, вспомнив страстность, с которой в тот день произнес проклятие ее муж, невольно ужаснулась.
— Что с вами, Верран?
— Когда-то давно он сказал мне эти слова, и я их не забыла, — объяснила Верран. — Пожалуйста, продолжайте.
— Вряд ли справедливо, чтобы за страдания Фал-Грижни последовала такая огульная месть. Да, он погиб, но уничтожить за это тысячи ни в чем не повинных людей?.. Даже его сторонник Джинзин Фарни не может одобрить таких действий. Мой дядя много лет тому назад узнал о проклятии и считает, что избежать трагических последствий поможет информация, содержащаяся в дневниках Грижни. Недавно обнаружив ваше местонахождение, он снабдил меня браслетом, который нагревается по мере приближения к магическому объекту. Этот браслет и должен был указать мне место, где сокрыты дневники. Вот, собственно говоря, и все.
Некоторое время Верран молча обдумывала сказанное. Ее охватило смятение, но она ничуть не сомневалась в том, что Риллиф Хар-Феннахар говорит правду. До сего момента она не предполагала, что ее муж хотел за себя отомстить, но сразу поверила в такую возможность и точно знала: если все осуществится, то бедствие будет колоссальным. Это в духе Фал-Грижни.
— Но вы не сказали мне этого до тех пор, пока вас не поймали, — наконец медленно произнесла она. — И если бы сумели найти дневники, то взяли бы их и незаметно сбежали?
— А, так они у вас?
Верран поняла свой промах, и губы ее сжались, но было уже поздно.
— Они здесь, — кротко подтвердила она. — Но вы не ответили на мой вопрос. Вы так и взяли бы их тайком? Украли бы то, что по праву принадлежит моему сыну, единственную его память об отце?
Он не выдержал ее взгляда и отвел глаза.
— Не знаю. Я бы ненавидел себя за это. Но поступить иначе… Я не смог бы просить вашего разрешения.
— Почему? Почему вы не были честным? Почему сразу не рассказали мне о том, что сделал лорд Грижни, и не попросили о помощи?
— Я не знал, получу ли ее. В конце концов, вы потеряли мужа, дом, город… потеряли все, что у вас было. После этого немудрено ожесточиться и, чтя память мужа, поддержать его намерения.
«Я? Когда-то я поддержала бы все, что мог сотворить лорд Грижни — все! Думаю, это и есть верность. А теперь?..» Перед глазами вспышкой молнии мелькнуло лицо мужа. Она увидела его необыкновенную улыбку, которая так преображала лицо, улыбку, которую, кроме нее, видели очень и очень немногие. Вспомнила то страшное, застывшее выражение, с которым он обычно представал перед другими, и воспоминание остудило ее. «Вы были неправы, милорд, — подумала она. — На этот раз я не с вами. Вы выбрали тьму, а не свет, смерть, а не жизнь, вот и все. Как просто! Думаю, вы сделали то, что должны были сделать. Выбрали то, что диктовали обстоятельства и сама ваша природа. Но это не мой выбор».
— Я не поддерживаю его намерений, — сказала Верран. Образ Грижни снова затерялся среди самых священных воспоминаний ее жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106