От меня? Она не станет слушать и слова из моих уст. Мне запрещено даже приближаться к ней. Или вы сами надеетесь ее убедить? Не надейтесь, при всем вашем красноречии и дерзости — даже при том, что вы напоминаете авескийца и прекрасно владеете языком — вы остаетесь вонарцем, а она числит за вашим народом много обид, нанесенных как всему нашему народу, так и ей самой. Гочалла убеждена, что стоит изгнать вонарцев из Авескии, и все будет хорошо. Разумеется, она все несколько упрощает, но от этого убеждения не откажется.— Но при первой встрече я, по-моему, произвел на нее приятное впечатление…— Даже если она и вспомнит вас, это ничего не изменит. Вы — вонарец, и стоит ей узнать, что вы пытаетесь выведать семейные тайны, она без колебаний скормит вас поджидающим в саду вивурам. Вы и не представляете, сколько горечи накопилось у нее в душе.— Если уж она так нас ненавидит, почему не призовет меньших богов, чтобы с их помощью избавить Авескию от Вонара? Самый простой способ.Джатонди взглянула на него широко открытыми глазами.— Я ни разу не осмелилась ее спросить, — тихо призналась она.— Но вы тоже об этом думали? Да, понимаю.— Это не имеет значения.— Или она не верит, что боги справятся с таким делом? — настаивал Ренилл. — Или просто боится, что они не ответят?— Быть может, ей не хочется проверять. — Джатонди, казалось, говорила сама с собой.— А вы не хотели бы проверить, гочанна?В ее черных глазах блеснули голубые искры. Да, конечно, она хотела бы. Такие, как она, не терпят неуверенности.— Мои желания не относятся к делу. Я уже объяснила вам.— Те знания, о которых вы говорили — назовем их волшебством, за неимением лучшего определения — им владеет только ваша матушка?— Только она.— И она хранит все в памяти? Никаких записей?— Если и есть записи, они для меня недоступны. В общем-то, я не знаю. — Джатонди задумалась. — Есть одна комната, ее называют Святыня Ширардира, в самом сердце УудПрая. Она была построена первой, и уже вокруг нее разрастался дворец, словно древесные кольца вокруг сердцевины. Не знаю наверняка, правда ли это. Семейное предание гласит, что в Святыне когда-то работал сам Ширардир, упражняясь в своем высоком мастерстве. Говорят, там все еще хранятся талисманы, списки и орудия мага. Если записи, из которых мои предки узнали о богах и стране Ирруле, и существуют, то они хранятся там.— Вы когда-нибудь бывали в той комнате?— Никогда не ступала даже на порог. Дверь всегда заперта.— А ключи у вашей матери?— К ней нет ключей, по крайней мере, таких, как вы себе представляете. Двери Святыни заперты на слышащий замок.— Это что такое?— Дверь открывается, если произнести вслух тайный пароль. Я его не знаю.— Однако вы могли бы узнать его у матушки.— Никогда. Дерзни я спросить, она бы ударила меня по лицу.— Так не спрашивайте.— Что вы предлагаете?— Из простой предосторожности, не говоря о других причинах, Лучезарная должна была где-то записать пароль. Она могла скрыть запись в своих записках, среди писем или в шкатулке с драгоценностями.— И вы… осмелились… предложить мне обокрасть собственную мать?— Что вы, ни в коем случае! Не надо ничего брать. Просто посмотрите.— То есть выкрасть тайну, и это точно такая же низость, как и обычное воровство.— Но ведь эта тайна принадлежит вам по праву рождения — в конце концов, вы такая же наследница Ширардира Великолепного, как и сама гочалла. Эта тайна принадлежит вам так же, как и ей.— Жалкие отговорки. Вы сами знаете, что толкаете меня на низкий поступок. Удивляюсь, как вы решились предложить мне такое.— Едва ли вы так уж удивлены, гочанна. Мое предложение не может быть для вас полной неожиданностью.— Что вы хотите сказать?! — Она резко выпрямилась в кресле и напряженно застыла.— А что хотели сказать вы, рассказывая мне о Святыне и ее тайнах? Если попасть туда совершенно невозможно, стоило ли тратить слова?— Просто разговор так сложился. Уж конечно, я не ожидала, что вы посоветуете мне таиться и воровать!— Чего же вы ждали? Что, по-вашему, я мог предложить?— Я просто не думала об этом… — Она опустила глаза. — Может быть, надеялась, что вы сами найдете какой-то способ проникнуть в святыню.— Мне, значит, можно?— Мне и не снилось, что вы попросите меня помогать вам. — Она не ответила на вопрос. — Взлом и тайны больше по вашей части, не так ли? Вы ведь сами назвали себя шпионом.— Это не моя профессия. Вспомните, я просто помощник второго секретаря — гражданский чиновник, не более того.— Для любителя вы достигли больших высот в новой профессии.— Гочанна, я бы не просил вашей помощи, если бы мог обойтись без нее. Но я просто заблужусь в лабиринтах вашего дворца. Я не могу бродить здесь, рискуя, что меня заметят. А вы…— Я… Да, совсем другое дело. Как вам повезло, а?— Надеюсь, что так.— Кажется, вы просто не представляете, чего требуете от меня. Обмануть мать, гочаллу, правительницу Кандерула…— Вы уже осмелились однажды пойти ей наперекор, когда причина показалась вам достаточно веской. Теперь дело еще важнее.— Вы, на западе, легко смотрите на такие вещи. Для вонарца дочерняя почтительность и послушание всего лишь нелепые устаревшие предрассудки. Но у нас в Авескии им еще знают цену.— Понимаю.— Тогда вы должны понять и то, что мать, уже глубоко оскорбленная мной, никогда не простит мне второго предательства.— Это не предательство.— Она сочтет мой поступок изменой, и тогда уж наверняка изгонит меня из УудПрая — и из самого Кандерула. Я потеряю родину.— У сиятельной гочаллы не достанет власти проследить за исполнением подобного приговора.— Тем более я должна буду почтить ее приказ. Я повинуюсь без рассуждений, поскольку ее власть законна и справедлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122