В это мгновенье он стоял в спальне Шарля и Эммы Бовари в Ионвилле. Спиной к нему очаровательная женщина в одиночестве застилала кровать. Не может быть, подумал Кугельмас, уставясь на восхитительную жену доктора. Фантастика. Я здесь. Это она.
Эмма обернулась в изумлении.
- Господи боже, вы меня напугали, - воскликнула она. - Кто вы такой?
Она говорила словами превосходного английского перевода из книжки Перского.
Конец света, подумал Кугельмас. А затем, поняв, что она обращается к нему, произнес:
- Прошу прощения. Я Сидней Кугельмас. Из Сити-колледж. Профессор классической литературы. Нью-йоркский Сити-колледж, знаете? В верхней части города. Я... О господи!
Эмма Бовари кокетливо улыбнулась и сказала:
- Не хотите ли выпить? Может, бокал вина?
Она прекрасна, подумал Кугельмас. Какой контраст с троглодитом, делившим с ним постель! Он ощутил острое желание обнять это виденье и сказать, что мечтал о такой женщине всю свою жизнь.
- Да-да, вина, - севшим голосом ответил он. - Белого. Нет, красного. Или белого. Пожалуйста, белого.
- Шарля весь день не будет дома, - сказала Эмма игривым многозначительным тоном.
Выпив вина, они отправились на прогулку по прелестным французским окрестностям.
- Я всегда мечтала, как однажды придет загадочный незнакомец и спасет меня от монотонности грубой провинциальной жизни, - говорила Эмма, сжимая его ладонь. Они шли мимо маленькой церкви. - Мне нравится, как ты одет, прошептала Эмма. - Я тут не видела ничего похожего. Это так... так современно.
- Называется костюм домашний, - ответил он нежно. - Схватил на распродаже.
Внезапно он поцеловал ее. Следующий час они провели под сенью дерева, шепотом и взглядами поверяя друг другу исключительно важные вещи. Потом Кугельмас вдруг сел. Он вспомнил, что обещал встретить Дафну у "Блуминдейла" .
- Мне надо идти, - сказал он Эмме. - Но не печалься. Я вернусь.
- Я буду ждать, - ответила Эмма.
Он порывисто обнял ее, и они пошли назад к дому. Он взял лицо Эммы в свои ладони, еще раз поцеловал ее и крикнул:
- О'кей, Перский! Мне надо в "Блуминдейл" к полчетвертому.
Раздался звучный хлопок, и Кугельмас очутился снова в Бруклине.
- Ну? - торжествующе спросил Перский. - Я не морочил вам голову?
- Послушайте, Перский, я уже опаздываю на Лексингтон авеню к моей каторжной колодке. Но когда можно в следующий раз? Завтра?
- Буду рад. Не забудьте пару десяток. И никому ни слова.
- Ага. Я как раз собирался звонить Руперту Мердоку .
Кугельмас схватил такси и помчался в центр. Сердце его пело. Я влюблен, думал он, у меня есть удивительная тайна. Мог ли он предположить, что в эти минуты в классах и аудиториях по всей стране ученики спрашивали своих преподавателей: "А кто этот персонаж на сотой странице? Лысый еврей, целующий мадам Бовари?" И учитель в Су-Фолс (Южная Дакота) вздохнул и подумал: дети, дети... Травка, колесики... Что только творится у них в головах!
Запыхавшийся Кугельмас нашел Дафну в отделе ванных принадлежностей.
- Где тебя носило? - набросилась она на него. - Уже полпятого.
- Попал в пробку, - ответил Кугельмас.
На следующий день Кугельмас снова пошел к Перскому и через несколько минут был чудодейственным образом перенесен в Ионвилль. Увидев его, Эмма не могла скрыть волнения. Они провели вдвоем несколько часов, смеясь и рассказывая друг другу о своем непохожем прошлом. Перед расставанием они любили друг друга. "Боже мой, я делаю это с мадам Бовари! - шептал самому себе Кугельмас. - Я, который не мог одолеть даже курс начального английского".
Шло время, Кугельмас не упускал случая заглянуть к Перскому. У них с Эммой установились близкие и горячие отношения.
- Не промахнитесь, Перский: мне нельзя появляться у Бовари позже сто двадцатой страницы, - однажды предупредил волшебника Кугельмас. - Мы можем встречаться, только пока она не связалась с этим... Родольфом.
- Почему? - удивился Перский. - А вы не можете занять его часы?
- Занять его часы! Он же помещик, дворянин без титула. Этим ребятам только и дела что крутить романы и носиться верхом. По мне, таких пруд пруди на каждой странице "Женской моды". С причесочкой под Хельмута Бергера. Но для нее он штучка.
- А муж ничего не подозревает?
- Куда ему. Скучный маленький фельдшер, которого жизнь связала с тусовщицей. В десять он уже хочет спать, а она надевает туфельки для танцев. Ну ладно... Пока.
И Кугельмас снова вошел в шкаф и тотчас же оказался в имении Бовари в Ионвилле.
- Как дела, плюшечка?- спросил он у Эммы.
- О, Кугельмас, - вздохнула Эмма. - Если бы ты знал, что мне приходится терпеть! Вчера за обедом он заснул посреди десерта. Я уношусь в мечтах к "Максиму" или на балет и сквозь грезы слышу храп.
- Ничего, дорогая, я ведь снова с тобой, - сказал Кугельмас, обнимая ее.
Я заслужил это, думал он, погружая нос в ее волосы и вдыхая французский аромат. Довольно я страдал. Довольно платил аналитикам. Я искал не щадя сил. И вот я здесь, с ней, юной и совершеннолетней, через несколько страниц после Леона и прямо перед Родольфом. Чтобы взять свое, надо появиться в правильной главе.
Эмма, без сомнения, была так же счастлива. Она истосковалась по впечатлениям, и его волшебные сказки о бродвейской жизни, о мчащихся автомобилях и звездах Голливуда и телевидения зачаровывали прелестную юную француженку.
- Расскажи мне еще про О. Джея Симпсона, - умоляла она в тот вечер, когда они с Кугельмасом бродили близ церкви аббата Бурнисьена.
- Ну что расскажешь? Великий человек. В нападении ему вообще нет равных. Потрясающая техника. Его просто невозможно остановить.
- А "Оскар"? - спросила Эмма мечтательно.
1 2 3 4