— Ах вы бедный невинный горожанин! Вы действительно не можете понять, что к чему, не так ли?
— Понять что?
Она вздохнула, как учитель, теряющий терпение с туго соображающим учеником.
— Повторите еще раз, что вы слышали, когда Мишель разговаривала ночью.
Все еще удивленный, Мальтрейверс вытащил свой блокнот.
— Я услышал только отдельные фразы… Вот последняя часть… — Он проверил написанное. — Вы имеете в виду «родился этот человек»?
— Именно. Один из древнейших приемов колдовства — произнесение молитвы Господу наоборот. Это самое большое кощунство! Подумайте об этом.
— Значит, это «Человек, который родился…» — Мальтрейверс поколебался мгновение, потом до него дошло: — «…от женщины, имеет жизнь короткую и полную горя». — Опять взглянув на Сэлли Бейкер, он внезапно почувствовал, что холодеет. — Так это же из заупокойной службы. Здесь нет ничего общего с тем, что пыталась сделать Мэри Твелфтриз в истории Ральфа, но Мишель могла добавить что-нибудь сама или ей подсказали.
— Когда вы слышали, что она произнесла эти слова?
— Я не уверен… ах да. Когда я выключал свет, то заметил, что была почти половина первого.
— Тело Патрика Гэбриеля было найдено в половине седьмого утра, и полиция установила, что он был мертв уже около шести часов. — На ее лице сквозило пренебрежение, она ждала дальнейших возражений. — Эти вещи под дерево положила Мишель Дин. И не пытайтесь переубедить меня.
Мальтрейверс снова взглянул в свои записи, совершенно для него непонятные, пока Сэлли Бейкер не объяснила их. Проходя утром мимо двери комнаты Мишель, он заглянул туда. Рекламные плакаты «Новых детей на площади» и Джорджа Мишеля, разбросанная на полу одежда, куча книжек и цветных карандашей на столе, даже мягкие игрушки на неубранной постели — остатки ее детства. Неужели все эти обычные для современного подростка вещи стали немыми свидетелями увлечения ее древними и мрачными суевериями?
— Спаси Господи, она же просто играет. — Он посмотрел на Сэлли Бейкер, как бы ища ее поддержки. — Разве нет?
— Конечно да, — согласилась она. — Но это опасные игры, и теперь у нас есть причина считать, что они каким-то образом связаны с убийством.
— Так что же делать?
— Вот об этом нам и следует подумать. — Сэлли Бейкер улыбнулась. — Откровенно говоря, я ужасно рада, что вы заглянули ко мне. Меня тоже смущало все это, но ведь Патрик Гэбриель почти наверняка был убит кем-то из местных, и никто не знает, кем и почему. А с кем я могла доверительно поговорить о своих подозрениях по поводу случившегося? И как я после этого могла быть уверена в собственной безопасности?
— Наверное, найдутся в деревне люди, которых можно исключить из числа подозреваемых, — уверенно возразил ей Мальтрейверс. — Некоторые из них должны иметь алиби.
— Не так уж их много, если вникнуть поглубже. Очень немногие были в отъезде, а тем, кто оставался здесь и спал в постели, с женой или мужем, легко утверждать, что поздней ночью они были дома, и трудно доказать обратное. Суть в том, что я не могла быть полностью уверена, что любой, с кем бы я ни поговорила не знает что-то о смерти Патрика Гэбриеля. Расспросы могли стать опасными.
— А как насчет Стефана и Вероники? — начал было Мальтрейверс, но тотчас заколебался: — Я чуть было не сказал, что вы обязаны были поговорить с ними, хотя, если вы действительно боялись, что любой ваш собеседник мог оказаться убийцей, тогда их тоже следует исключить.
— Боюсь, что так, — ответила она. — И это часть проблемы. Извините, ужасно говорить такое о ваших друзьях, но…
— Не извиняйтесь, — прервал ее Мальтрейверс. — Я не хочу заставлять себя поверить в такое, но благодарен вам за честность. В любом случае главное — это то, что обстоятельства вынудили вас не говорить им о ваших подозрениях по поводу Мишель.
— Помимо сверхосторожности у меня не было иной причины. — Она расстроенно махнула рукой. — Ну хорошо, я думала, что Мишель может быть замешана в этом, но только сейчас вы дали мне какие-то доказательства. Вы должны помнить, что после убийства никто в Медмелтоне не знал, как объяснить это. Мы старались убедить себя, что убийцей был кто-то из приезжих, но в действительности никто в это не верил. Мы всех подозревали и сами находились под подозрением. Мне не хотелось бы так думать о людях, которых я знаю много лет, но жизнь, связанная с дипломатической службой, научила меня быть очень осторожной. Я держу свои мысли при себе.
— Включая мысль о том, кто может быть убийцей?
— Нет, — возразила она. — Потому что я представления не имею об этом. О, я слышала массу сплетен, но почти все они основаны на сведении старых счетов. У кого-то с кем-то были недоразумения, и люди с извращенным наслаждением намекали, что полиции следует кое к чему присмотреться. Конечно, никто из них никогда не отправился бы с этим в полицию, виной всему была просто злоба. Так или иначе, гораздо спокойнее было убедить себя, что у меня чрезмерно развитое воображение. Безобидные детские игры под Древом Лазаря — куда более удобное объяснение. К сожалению, я не могу заставить себя поверить в это и сейчас.
Она допила свой кофе.
— Итак, добро пожаловать в Медмелтон, где у женщин странные глаза, где люди защищают убийц от полиции и где до сих пор занимаются колдовством. Лондон по сравнению со всем этим должен казаться вам совершенно безопасным.
Глава 6
Бернард Квэкс страдал. Он провел настолько счастливое детство, что никогда не хотел, чтобы оно кончилось. До самой смерти родителей, когда ему пошел уже пятый десяток, он продолжал называть их папочкой и мамочкой, страшась подумать о том времени, когда навсегда перестанет произносить эти слова, лишится их тепла и защиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70