– Мы что, Новый год встречаем или митингуем? – спохватился Патрис. – За здоровье дам! Серж, где ты был в сочельник?
За Сержа ответил Ив.
– Далеко, – сказал он, – Серж так страстно увлекается историей польских шахтеров, что проводит все субботние вечера и воскресенья в угольном районе… Будь уверен, что и в сочельник он был там же.
– Мои дорогие друзья… – Серж встал, постучал ножом по бокалу. – Мои дорогие друзья, я должен сообщить вам о счастливом событии… собственно, о двух счастливых событиях: женитьбе музыканта Сержа Кремена на мадемуазель Анель Прокович, работнице-текстильщице… это во-первых, а во-вторых, что они надеются через несколько месяцев приветствовать появление на свет ребенка пока еще неизвестного пола, но которому они будут одинаково рады – будь то мальчик или девочка!
Больше всех эта новость взволновала Патриса. По его мнению, женитьба была героическим подвигом… Ведь для того, чтобы женитьба не оказалась безрассудством и безумием, требуется почти невероятное стечение обстоятельств: любовь, разнообразные качества – характер, культура, возраст… Ив коротко поздравил Сержа и снова насупился. Альберто встал, чтобы обнять Сержа и пожелать ему счастья. Маленькая Мари и Рожэ, ее жених, выпили за свадьбу с видом заговорщиков. А Дэдэ погрузился в мечты… Ольга подняла бокал: «За невесту!»
– Расскажи, старик, – просил взволнованный Патрис, – кто она, как ее зовут, как все случилось?…
– Ее зовут Анелька, она полька, работница текстильной фабрики, она хороша собой, и я встретил ее на балу, в поселке, где Фанни и Ив организовали праздник… В угольном районе…
Патрис был потрясен. Работница, полька! Но ведь Серж наверняка столкнется с трудностями, взаимным непониманием. Серж, улыбаясь глазами, признал, что все может статься, что, так или иначе, недоразумения всегда бывают, но он влюблен, счастлив, у них будет ребенок, а у его матери внук. Анель умна, с характером, и он надеется сделать из нее активного члена партии… Патрис всегда восхищался разумной храбростью Сержа, но на этот раз, по его мнению, Серж проявлял дурацкое безрассудство, ну разве так женятся!
– А ты, Патрис, – вмешался Рожэ, – ты похож на тех невыносимых покупателей, которые целых пять лет взвешивают, какой им купить дом. Они не хотят ничем поступиться – ни мечтой, ни практическими выгодами, но в конце концов даже их терпение истощается и они приходят в такое исступленное состояние, что соглашаются на что попало… Дома и женщины никогда не совпадают с мечтой, мой дорогой Патрис! Предугадать, что именно ты найдешь, – невозможно. Все происходит наоборот: действительность становится твоей мечтой, а не мечта – действительностью. Сейчас моя мечта как две капли воды похожа на Мари, а вовсе не Мари на мою мечту…
– Эх вы, женихи и невесты… – сказал Патрис снисходительно и печально, – выпьем еще раз за счастье всех женихов и невест в мире. Они в этом нуждаются, не сомневайтесь!
– Ты не знаешь, что такое любовь, бедный Патрис, – сказала маленькая Мари, и Патрис почувствовал себя уязвленным.
– Внимание! – закричал Дэдэ. – Сейчас пробьет двенадцать, мы из-за вас пропустим бой часов!
Он побежал включить радиоприемник, Патрис стал ловко откупоривать бутылку, пустил пробку в потолок, разлил вино… Пена переливалась через край, радио наполнило комнату смутным шумом, и первый удар полуночи раздался на часах тетки Марты. Маятник ходил взад и вперед и резал время на ломтики, как машинка бакалейщика режет ветчину.
Все встали, поцеловались по кругу, чокнулись, снова сели. Радио что-то говорило, потом началась музыка…
– Теперь… – сказала Ольга, ставя бокал.
– Что теперь? – Альберто положил руку на руку Ольги, стараясь заглянуть ей, в глаза. – Что же? Скажите…
– Простите, ничего…
– Теперь… – повторил Альберто.
– Патрис, можно встать из-за стола?
Мари и Рожэ хотели подняться наверх: навести красоту тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, – сказала она; вымыть руки, – сказал он.
– Мы были здесь весной вчетвером, – опять напомнил Патрис, – и мы говорили об Ольге. Мы вас очень любим, Ольга, для нас вы навсегда останетесь нашей Моникой…
– Мы вас очень любим, – повторил Альберто, – не думайте, что в мире одни только враги, посмотрите на нас и забудьте обо всем остальном.
Серж встал, бросил салфетку – сегодня он надел свой хороший синий костюм, белую рубашку, волосы у него были коротко подстрижены – и, обращаясь к Дэдэ, торжественно сказал:
– Посмотри на Ольгу, Дэдэ… Ведь Рожэ прав: у твоей мечты теперь черты Ольги. Может быть, ты представлял ее себе совсем другой, но теперь ты будешь мечтать о высокой светловолосой женщине…
Казалось, что все они сговорились окружить Ольгу теплом и лаской. Понимали ли они, что она погибает, подобно одинокому путнику, застигнутому снежным бураном и морозом? Устав бороться с непогодой, путник ложится в снег и уже не ощущает холода, сон обволакивает его, погружая в мягкую снежную могилу. В эту новогоднюю ночь с тысяча девятьсот пятьдесят третьего на тысяча девятьсот пятьдесят четвертый все собравшиеся в домике тетки Марты сбросили свою защитную оболочку. Они, подобно правоверным, оставляющим обувь у входа в мечеть, оставили за дверью всё то, что разделяет людей. Все, кроме Ольги. Сидя в кресле с высокой спинкой, она, как всегда, была укутана в молчание, как бы окружена рвом, наполненным прозрачной водой, по которой плывут водяные лилии…
У ее ног расположились на подушках вернувшиеся сверху Рожэ и Мари.
– …сколько порчи зря… Сколько зла люди сами себе причиняют! Но придет время, когда не будет больше ни запоров, ни ключей, дни доверия настанут…
Кто мог говорить так, кроме Рожэ – самого красивого из Граммонов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131