Из трех мужчин во фраках, сопровождавших Элизабет, двое держались поодаль, как телохранители, а третий шел рядом с ней, почти ее касаясь: это был швед. Она, наверное, останется с ним до конца своих дней… Он был по-прежнему строен и бледен, и голова его, как всегда, страдальчески никла… Густые волосы лишь на висках поседели, и все те же глаза, глаза Элизабет, тот же взгляд, как будто они были брат и сестра. С ней была другая женщина, вернее девушка. Очень молодая и хрупкая, как венецианское стекло. В черной копне волос – цветы… Как это Элизабет не боится водить с собой такую юную красавицу? Нет, она не боится, вот она берет девушку за руку: «Агнесса, познакомься, – мой старый друг Жак Дювернуа, романист… летчик… Это моя дочь, Жак…» Ее дочь? Что это еще за выдумка? У Элизабет дочь? Агнесса протянула ему руку. Юность неотразима… Дювернуа взял руку девушки, и сразу же ему в голову пришла уйма сравнений – и с котенком, и с рыбкой, и с грибочком, и с мускатным виноградом. Если она действительно была дочерью Элизабет, то она не унаследовала ничего от женственности матери, от этой до потери сознания потрясающей душу и тело женственности. Зато в ней била ключом горячая молодость, на угловатом личике блестели черные глаза… Некоторая самоуверенность в повадке, наверное, появилась у нее недавно, когда она с удивлением убедилась в своей власти над умильно улыбающимися ей поклонниками. Она остановила на Дювернуа внимательный взгляд, за которым чувствовалась напряженная внутренняя жизнь. У нее, должно быть, нелегкий характер, у этой девочки, совсем нелегкий… Впрочем, она тотчас же отвернулась от Дювернуа в сторону какого-то молодого человека, и теперь они вместе смеялись. Дювернуа услышал, как Элизабет уговаривалась с Ольгой встретиться на следующей неделе… А ему сказала, что завтра уезжает. Он уже спускался с лестницы, не попрощавшись с ней; проталкивался сквозь голые плечи, черные фраки…
– Дювернуа! Полковник!
Его окликнул князь. Пришлось с ним здороваться, целовать руки его дамам… балерине из Парижского Балета, которая очень нравилась князю, и черной от загара, пышущей здоровьем и весельем американке, которая только что вернулась из Швейцарии, где занималась зимним спортом. С ними был еще один человек с помятым лицом гуляки – мешки под глазами, горькие складки в углах рта…
– Познакомьтесь, – сказал князь, – Саша Розенцвейг, автор «Смертельной опасности», романа, который не получил Гонкуровской премии. Саша, это полковник Дювернуа…
Дювернуа вспомнил, что он уже когда-то слышал это имя, еще до того, как оно стало модным… Он уже видел когда-то это лицо. «Смертельная опасность» была литературным скандалом этого года, по поводу этого романа в течение целого месяца потоками лились чернила: жюри Гонкуровской премии не захотело – не осмелилось! как говорили, – выдать премию этому произведению, слишком сильному, слишком рискованному, они не осмелились увенчать гения! Как всегда! «Смертельная опасность» разошлась молниеносно, большим тиражом, чем роман, получивший Гонкуровскую премию. Саша Розенцвейг стал героем дня. И вдруг Дювернуа вспомнил русский ресторан, в котором он когда-то завтракал с князем… и сына князя в сопровождении каких-то молодых людей и Саши. Разве князь не говорил тогда, что этого Сашу повесить мало?
– Вы одни, полковник? Мы вас похищаем после спектакля. Нина обожает ваши романы…
Дювернуа извинился, он должен сейчас же уйти, его ждут, он даже не останется до конца… Князь подшучивал над его делами – блондинка или брюнетка? Наконец Дювернуа удалось от него отделаться… По дороге к выходу ему пришлось пожать еще немало рук.
Он с трудом отыскал свою машину, никак не мог вспомнить, где ее поставил… Пальто осталось в машине, и Дювернуа стучал зубами от холода. Наконец он нашел ее… Он выехал из города и, все увеличивая скорость, мчался по дороге к замку… И вот наконец он здесь, у камина. Сидя перед умирающим огнем в огромном, пустынном, темном, заброшенном замке, тщетно пытается заснуть. Когда небо начало светлеть, Дювернуа встал с кресла, снял пальто, халат, фрак и пошел в зал с обвалившейся позолотой. Драка с подвешенной там боксерской грушей согрела его. Ему захотелось умыться, но вода в кувшине замерзла. Папиросы тоже кончились. Дювернуа торопливо оделся, бегом пробежал через парк, вскочил в машину…
Дом Кристины встретил его, как всегда, гостеприимно. Хозяйка исчезла в неизвестном направлении, но ему тотчас же принесли завтрак, и вкусный кофе со сливками отбил горечь ночных слез. Дювернуа поел с аппетитом, выставил поднос за дверь, выключил телефон, мигом разделся и уснул тяжелым, непробудным сном.
Он проснулся только вечером, и как только включил телефон, раздался звонок… Это был Патрис. Патрис вернулся из Китая, он был оживлен, счастлив и хотел повидать Дювернуа. «Пообедаем вместе?» – «Хорошо, пообедаем вместе».
XXV
Саша еще не успел переехать и все еще сотрудничал в той же газете с большим тиражом. Но скоро все переменится… Саша менял кожу. Вчера, после премьеры в Опере, он повел князя и двух его спутниц в маленький кабачок, где он открыл певицу с удивительным темпераментом. И хотя платил по счету старый князь, в этом теперь не было ничего унизительного: Саша был уже не просто гидом, он был автором «Смертельной опасности», он знал Париж, как никто, и снобизму князя даже льстило, что Саша согласился приподнять перед ним завесу над тайнами Парижа. Певица была действительно на редкость хороша, Саша блистал остроумием, и они очень весело провели вчетвером вечер.
Вот почему Саша проснулся только после полудня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131