Эти одновременно и важные и униженные в с
воем верноподданничестве персоны собрались вокруг Сильвестра Марина в
излюбленном им углу в вестибюле отеля два часа назад. Для них церемония и
наугурации началась рукопожатиями и обменом любезностями в баре и прод
олжалась всю ночь в душистом дыме марочных сигар и восхищении Сильвестр
ом. Эти люди пребывали в отличном расположении духа и готовы были провес
ти еще одну ночь в душистом аромате сигар или уплыть в черном лимузине в о
бществе перезрелой блондинки обратно туда, откуда они возникли. Их не бы
ло возле канатов. Не видел я и Сильвестра Марина.
Ада все еще не появлялась. Я смотрел на дверь, ждал Аду и думал: вот она и пол
учила то, что хотела. Большой белый дом, первая леди штата и все прочее.
Потом я перевел взгляд на белую башню, уходящую в синее небо, но в ту же сек
унду услышал: "А вот и они!"
По толпе словно пробежал огонь, и я увидел, как из вращающихся дверей отел
я появилась и, выпрямившись, ступила на тротуар улыбающаяся Ада, в белом п
латье. Позади нее шел Томми Даллас в голубом костюме и серой шляпе.
Толпа зашумела. Я снова включил микрофон и начал репортаж. Ада и Томми сто
яли на тротуаре. Они улыбались и махали толпе. Томми одной рукой обнял ее,
а в другой держал шляпу. Она смотрела на него с любовью, с нежностью, а я исп
ытал боль, словно от удара.
Они направились к машине, пройдя от меня в двух шагах. Ада посмотрела мне п
рямо в лицо.
Ц Здравствуй, Стив, Ц тихо сказала она.
Я продолжал, не запинаясь, говорить в микрофон... Наши взгляды не отрывалис
ь, наверно, секунды две. Чуть улыбнувшись, она села в машину в сопровождени
и нового Ц через несколько минут он станет им Ц губернатора Луизианы.
Парад начался.


2

РОБЕРТ ЯНСИ

На похоронах меня, разумеется, не было.
Я посмотрел на часы: три минуты двенадцатого. Наверное, уже началось. Свящ
енник прочтет молитву, споет хор, и мягкие комья земли застучат по крышке
гроба. А когда-нибудь вырастет трава, и мраморная плита будет белым пятно
м на фоне сочной зелени неподалеку, вероятно, от памятника Хьюи.
Кто в этом виноват? Я?
Не только я. Клянусь, не только я.
Будь у меня возможность действовать, как я хотел, все получилось бы по-дру
гому. Совсем по-другому.
Но этой возможности мне не дали.
Во время войны такая возможность у меня была. Тогда я знал, на что способен
.
Я знал, что могу проползти под огнем противника, слыша треск пулеметов вп
ереди, свист пуль над самым ухом, видя и не замечая желтые вспышки и крошеч
ные взрывы вокруг. Почему они не попадают в меня, я не понимал, но знал, что м
огу вползти в этот ад и вынести оттуда раненого. Я обнаружил, что могу, про
бираясь ощупью, ползти на животе во главе взвода разведчиков. Могу, чуть л
и не кидаясь под гусеницы танка, метать гранаты и даже посылать на смерть
одного человека ради спасения жизни десяти других. И это последнее было
самым трудным.
Я выполнял все это и многое-многое другое, а однажды, уже в самом конце вой
ны, я не выполнил приказа и не расстрелял трех немцев, которые считались с
аботажниками, а в действительности были людьми совершенно безвредными,
да и война, каждому дураку было видно, уже шла к концу. (Я об этом давно не вс
поминал, а теперь почему-то думаю больше, чем о чем-нибудь другом. Я предст
авляю себе их лица Ц старика, сына и невестки, Ц когда они узнали, что им н
е суждено умереть, и вношу это событие в графу "приход" в итоговом балансе
моей жизни.)
Я знал, на что способен, и мне было легко. Человек Ц это то, на что он способ
ен. Чтобы быть живым, нужно что-то делать, действовать.
У меня была возможность действовать, я действовал и чувствовал, что живу.

Но все это кончилось. Я не мог действовать. Я не сделался другим; чтобы быт
ь живым, мне по-прежнему нужно действовать, но возможности этой у меня не
стало. И вся та энергия, которая выплескивалась наружу, когда я действова
л, копилась во мне, копилась, пока взрывом не снесло то, что было когда-то мн
е дорого. Но взрыв этот должен был произойти. Иначе я не был бы самим собой,
я стал бы другим.
Я говорю это не ради извинения. Мне нет прощения. Я просто объясняю. Самому
себе.

* * *

День, когда я впервые увидел Аду, был похож на день высадки на Омаха-Бич. Я с
нова испытал чувство свершения того, чего ждал.
Всю жизнь мне суждено было ждать. Сам не знаю чего. Но я знал, что что-то бол
ьшое должно со мной случиться. Вся моя жизнь была обещанием этого. Просто
мне надо было подождать.
Я ждал в Иструмской средней школе Ц я вышел из семьи рабочего нефтеочис
тительного завода, Ц где считался отличным защитником в футбольной ком
анде. И в Луизианском университете, когда жил на стипендию (в конце тридца
тых годов можно было существовать на тридцатку в месяц) и был тоже извест
ен как хороший защитник. В 1940 Ц 1941 годах, когда я был пехотным лейтенантом в
Беннинге, в одной из комиссий резерва. И 7 декабря 1941 года, но уже чувствовал,
что что-то вот-вот должно случиться. Через неделю меня сделали первым лей
тенантом, а еще через месяц капитаном. В этом чине я и оставался до июня 1944 г
ода.
В тот день, вооруженный до зубов, я стоял на носу десантного судна. Кругом,
насколько хватал глаз, маячили круглые темные каски, а впереди длинные с
ерые холмы воды и почти прямая линия белого прибоя на коричневом песке. А
еще дальше в неподвижности застыли по пояс в воде какие-то черные предме
ты; над ними то и дело всплескивались оранжевые огоньки и кудрявились об
лачка черного дыма Ц огневые позиции противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129