Ты ушел, но след оставил,
Что-то ты мне не простил.
Прошлогодний снег растаял,
Вместе с ним твой след простыл.


Мне не жаль, не жаль прошлого
днего снега,
Год пройдет, и опять наметет.
Жаль, что след растаял, растаял бесследно
И уже никуда не ведет.


Ты любовь, любовь перепрыгну
л с разбега,
Без оглядки в весну убежал.
Мне не жаль, не жаль прошлогоднего снега,
А любви растаявшей жаль.


Я с весною не согласна,
Для чего цвести садам?
Я любовь ищу напрасно
По растаявшим следам.
Я весну не торопила,
Да не скрыться от тепла.
Утром солнце растопило
След, который берегла.


Осеннее прощание


Утро расставанья. Кофе остыв
ает.
Все слова истратив, мы с тобой молчим.
Нету виноватых Ц просто так бывает Ц
Улетает нежность, как к зиме грачи.


Мы к осени причалили
В настурции печальные.
Прошла пора венчальная,
Настала разлучальная.


Вскинут клены ветки, опустев
от листьев.
Опустели взгляды. Не нужны слова.
Что-то стали редки друг о друге мысли.
Может, так и надо? Может, ты права?


Мы к осени причалили
В настурции печальные.
Прошла пора венчальная,
Настала разлучальная.


Что ж тебя тревожит? Мы же шли
к разлуке.
Можем друг без друга вроде обойтись.
Может, мы и сможем, но не смогут руки.
И глаза не смогут Ц ты не уходи.


Мы к осени причалили
В настурции печальные.
Прошла пора венчальная,
Настала разлучальная.


Бывший...


На оборвавшейся струне
Застыла нота, недопета.
А ты опять пришел ко мне
В страну погашенного света.
Мой мир жестоких холодов
Ветрами выстужен сурово.
Теперь ты все забыть готов,
А я все вспомнить не готова.


И ты не спрашивай меня,
Как согревалась без огня,
Мой бывший друг, бывший враг,
Ты ничего не спрашивай, прошу,
Я ничего не расскажу,
Мой бывший свет, бывший мрак.
Мы оба Ц прошлого тени.


На недописанной строке
Застыло слово, онемело.
Не отогреть твоей руке
Моей руки заледенелой.
Того, что было, не вернуть,
Не приходи в мой мир остывший.
Прошу, о будущем забудь,
Ты бывший мой, ты только бывший…



Уникум
(ф рагмент автобиографической прозы)


Встаю я рано Ц кормлю Давида, Феньку, мою любимую собаку, подметаю чистен
ько Ц и на работу. Так было очень много лет. Кем я только не работала Ц маш
инисткой, библиотекарем, корректором, редактором, переводчиком японско
го языка. На японский язык у меня ушло целых двадцать пять лет.
Сейчас я по привычке рано встаю, кормлю, подметаю. Мне никуда спешить не на
до. Ходить на службу по утрам я недавно перестала, потому что мне сейчас го
раздо интересней писать, выступать, ходить на телесъемки. Вообще, работа
ть у японцев мне стало скучно. Чем больше времени я с ними проводила, тем с
ильнее обострялась моя любовь к российским людям.
Вот, представляете, один японец мне как-то говорит: «Ничего я ни в вас, ни в
ваших книжках не понимаю. Вот, например, у одного вашего гения, как там нап
исано? „У нее были глаза цвета мокрой и спелой черной смородины“. У нас, у я
понцев, у всех Ц черные глаза, черные волосы, все понятно. А вы чудные каки
е-то».
Да, мы чудные, разные. И это здорово. Короче говоря, сижу я теперь дома и разм
ышляю о нас Ц чудных, с разными глазами, судьбами, характерами. И вспомина
ю свою дояпонскую жизнь.
Как-то по телевизору я смотрела передачу, в которой спорили ученые. Среди
участников я увидела знакомое лицо. Вспомнила его обладателя и засмеяла
сь, потому что связана у меня с ним одна история.
В то время я работала редактором в одном институте. Восемь женщин нашего
отдела Ц каждая со своими заботами и проблемами Ц редактировали научн
ые труды преподавателей.
Одной из нас Ц матери-одиночке Нине Ц досталась работа как раз этого те
легероя. В то время он был очень молодым доктором наук, метил в академики.
Его фамилия была Ястребов. Нина нашла в его работе очень грубую, как ей пок
азалось, стилистическую ошибку и внесла исправление. Через пару дней пос
ле сдачи работы в отдел грозно влетел Ястребов. Вместо «здравствуйте» он
закричал: «Кто здесь работает?! Недоразвитые тупицы! Всех гнать. Никто из
вас, наверно, никогда книги в глаза не видел! Какое ты, серое существо, имее
шь право делать исправления в том, что написал Я!!! Уволю к черту!»
Он бросил работу Нине на стол и так же грозно вылетел. Нина стала плакать:
«Ой, девочки! А вдруг уволят? Что я буду делать с двумя детьми без алименто
в?»
Когда кто-то из нас плакал, а это случалось часто, отзывчивая Любка сразу
бегала за сухим вином. В этот раз тоже Ц Любка, хоть и толстая была, сбегал
а быстро. Рислинг Нину успокоил, и она начала исправлять работу Ястребов
а, как было раньше.
Я ненавижу, когда люди возвышаются над другими. Мне всегда хочется их сту
кнуть чем-нибудь по голове, как молотком по гвоздю, когда он вылезет и меш
ает. Нет, конечно, я никого никогда не била, но желание сделать это бывает ч
асто и сейчас. Вообще, мне иногда кажется, что моим далеким предком был хан
Мамай Ц чуть что не по мне, и приходится изо всех сил сдерживать чешущиес
я кулаки. Все мне говорят Ц у тебя такой хороший характер, ты никогда не к
ричишь, не споришь. Про кулаки никто не догадывается.
Так вот, в случае с Ястребовым кулаки дали себя знать. Но не пойду же я бить
очень молодого доктора наук, метящего в академики? И созрел у меня коварн
ый план мести.
Ястребов появился на следующее утро Ц такой же великий и недовольный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40