Забыв об окружающей ее толпе, Эммелина резко оглянулась назад, чтобы взглянуть на Джеффа, и ощутила отвратительную пустоту внутри. Джеффа нигде не было.
Глава 8
Возбуждение отпустило Эммелину. Правда, она все еще не перестала удивляться и смущаться, вспоминая показ модного белья, но не более того. Она находилась в своей комнате и готовилась ко сну. Рассеянно расстегивая пуговицы на платье, Эммелина подумала, что жизнь – это всего лишь вечеринка, на которую ее не приглашали до нынешнего дня.
И почему приглашение все-таки пришло, оставалось для нее загадкой. Возможно, конечно, она получала эти приглашения, и они лежали у нее дома на рабочем столе, да только она не обращала на них внимания. Она и на это бы не ответила, если бы не Джефф.
Эммелина расстегнула верхние пуговицы платья, приоткрыла воротничок и закинула голову назад, чувствуя, как ее волосы шелковистой волной пробежали по ее шее. Очень приятное ощущение. Нежные пряди гладили ее кожу – гладили так, как никто и никогда не гладил. Так приятно, вообще все приятно, даже ее возможная нагота… Эммелина обхватила себя руками за плечи и покачала головой.
Если бы только она знала, куда исчез Джефф. Впрочем, возможно, ей лучше и не знать этого: что-то говорило Эммелине, что она пойдет к нему этой ночью и даже не спросит себя, зачем делает это.
Она вернулась домой на лимузине вместе со Спайком и Гретхен, но Джеффа там не было. Гретхен приготовила какао, и они втроем принялись подробно обсуждать минувший вечер.
У окна стоял стул. Эммелина подошла к нему и села, вспоминая океан огней, которые увидела в день своего приезда. На этот раз она увидела лишь свое отражение, и зрелище было весьма привлекательным. Блестящие волосы обрамляли ее лицо, ее кожа казалась удивительно нежной и теплой.
Пуговицы ее платья были обтянуты кремовым шелком и застегнуты на петельки из этой же ткани. Расстегивая их, она вдруг представила себе, как платье падает к ее ногам, оставляя ее совершенно обнаженной. Это было что-то новое, потому что Эммелине и в голову никогда не приходило раздеться у кого-то на глазах, пусть даже на своих собственных. Нет, свое тело она, конечно же, видела, но в своем нынешнем состоянии она бы не решилась взглянуть на него.
Еще несколько пуговиц – и ее пальцы прикоснулись к нежным возвышенностям, и это вновь удивило Эммелину. Ее груди были мягкими, как пух одуванчика, да еще и теплыми в придачу. Еще одно приятное ощущение, похожее на то, которое появлялось, когда ее локоны касались шеи. Нет, это все на нее не похоже, это невероятно! Господи, она же не надела свое обычное белье!
Она надела только то, что он ей подарил. И все.
Если она не перестанет расстегивать пуговицы, платье упадет на пол и она останется обнаженной. Или почти обнаженной. Эммелина была уверена, что не заставит себя посмотреть на собственное отражение. Но не представлять, что произойдет, она не могла, а потому ее пальцы продолжали высвобождать пуговицы из петель. Когда последняя пуговица была расстегнута, Эммелина подняла глаза.
Это было слишком. Чувства, захватившие ее, были слишком яркими, слишком волнующими.
Она не хотела раздеваться, даже ради себя самой, она хотела того, чего желала Лейла из книги Жорж Санд: «Темноволосый мужчина склонился над нею, чтобы накрыть ее губы своим горячим страстным ртом».
Она бы в жизни не призналась, что мечтает об этом, не ощущая себя при этом окончательно испорченной. А ведь Лейла хотела только того, чтобы ее поцеловали. Эммелине хотелось, чтобы ее наклонили назад и поцеловали в основание шеи. Хотелось чувствовать, как собственные кудри гладят ее нагую спину. И чтобы мужские руки держали ее за талию, а его взор жадно скользил бы по ее белому телу.
Она где-то читала об этом – о страстном желании. Наверняка это было в одной из ее книг. В течение нескольких лет она то и дело украдкой читала их – хотя бы ради того, чтобы знать, что происходит между мужчиной и женщиной в некоторые минуты. Поначалу Эммелина говорила себе, что ей необходимо изучить все, что касается викторианской эпохи. Но те ощущения, которые охватили ее, когда она читала описания страсти, поразили ее. Тогда она и начала тайком свое самообразование в этой области.
Правда, ей редко удавалось изучить за один раз больше нескольких абзацев, потому что их содержание самым странным образом действовало на нее. Где-то в животе у нее начиналось сущее безумие, голова шла кругом, и она была вынуждена прекращать изучение поведения распутных горничных и их красивых кавалеров.
В одной из книг она нашла образцы самой откровенной эротики той эпохи. Эммелина была поражена тем, сколько существует способов того, как мужчина может ласкать женщину. Мужчины не только наклоняли женщин назад и целовали их – нет, они продолжали свои ласки до тех пор, пока женщины не начинали кричать от восторга и задыхаться.
Да уж, они там получали наслаждение. И атмосфера в книгах была поистине сладострастной. Любое, даже самое извращенное желание претворялось в жизнь, причем все это было описано в таких мельчайших подробностях, что Эммелина захлопывала книгу. Правда, потом вновь и вновь открывала ее на том же месте и перечитывала описания снова. Разумеется, для того, чтобы просто понять, о чем идет речь.
Что ее больше всего поражало, так это выносливость мужчин, строение их тел и их постоянное восхищение женскими ножками, даже если те были скрыты под шелковыми путами. Похоже, они предпочитали видеть своих женщин беспомощными. Да и женщины, которым нравилось быть объектами мужской страсти, подыгрывали им.
И еще там безраздельно царил разврат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30