А потом она поклялась вытащить свою сестру из тюрьмы.
Няня смущенно прижала пальцы ко рту. Ее подбородок дрожал – казалось, она вот-вот заплачет. – Я ничего не понимаю. Я думала, что Мэл – дочка Джесси.
– Все в порядке, Джина, – сказал Люк, коснувшись ее руки, чтобы успокоить. – Мэл знает, что Джесси арестовали?
– Нет, я была не в состоянии ей сказать. Но она знает, что что-то случилось. Утром она дышала с трудом. Мэл решила, что Джесси пошла в овраг, и отправилась ее искать, но даже не дошла до конца розового сада. Я нашла ее лежащей на земле и едва дышащей. Силы небесные, как я была напугана!
– Джина, кто-то должен сказать Мэл, что произошло.
Няня отступила назад и ухватилась руками за викторианское кресло.
– Это убьет ее, – сказала она, тяжело опираясь на его спинку. – Быстрым приглушенным голосом она начала произносить латинские молитвы.
Бормотание Джины подтвердило страхи Люка. Джина не сможет сейчас поддержать Мэл. Слишком уж она выбита из колеи. Люк посмотрел вверх, на лестницу, ведущую на второй этаж, спрашивая себя, в состоянии ли он будет сделать то, о чем просила его Джесси. Он был для девочки посторонним человеком, но кто-то должен сообщить бедняжке, что ее мама арестована по обвинению в убийстве, прежде чем она узнает об этом из новостей. Более того, нужно убедить больного и испуганного ребенка в том, что все будет хорошо.
Замирая от ужаса, Люк поднялся наверх и свернул в коридор. Но это смятение было вызвано не только перспективой разговора с Мэл. Детское крыло дома вызывало у него кошмарные воспоминания. Когда здесь рос он, эти помещения выглядели совсем по-другому, скорее напоминая бараки. Он сразу же увидел дверь в конце коридора в свою детскую комнату, и сердце его истекало кровью при одной мысли о том, что тут с ним творили.
Взявшись за ручку двери, он почувствовал, что его затылок вспотел. Холодный латунный шарик повернулся, и спящие демоны зашевелились в темных углах. Люк открыл дверь медлен но, чтобы его глаза привыкли к полутьме, которая обычно здесь царила. Он ожидал увидеть казарменную обстановку своего детства, но с тех пор, оказывается, все изменилось. Это была традиционная детская спальня, с занавесками и подушками на подоконнике и кроватью с альковом.
На мгновение Люк почувствовал облегчение, но потом услышал чье-то затрудненное дыхание – словно нож в сердце. Под простынями лежал маленький комочек, сражаясь с болезнью за каждый вдох. Люку показалось, что он стоит на пороге прошлого, глядя на себя самого. Судорожные вдохи Мэл были так похожи на его собственные отчаянные попытки наполнить воздухом легкие, его бессознательную потребность сохранить жизнь, когда на самом деле ему хотелось умереть.
Теперь он мечтал только об одном – уйти, закрыть дверь и выгнать этот новый кошмар – комнату, прошлое и, главное, этого ребенка – из головы. Мэл была живым напоминанием о том, что такое болезнь и хрупкость, подумал Люк. Она воплощала собой все то, от чего он пытался отгородиться.
Он уже совсем было собрался закрыть дверь, когда девочка приподнялась.
– Кто здесь? – хрипло спросила она. Голубые глаза выглядывали из ее простынной крепости.
– Это я, Люк, – сказал он успокаивающим тоном. – Я думал, что ты спишь.
– Нет, совсем не сплю. – Мэл откинула простыню и с видимым усилием повернула к нему голову. – Вы когда-нибудь пробовали спать во время приступа астмы? Мне кажется, что мою грудь раздирает стая драконов.
Она попыталась сесть в постели, и Люку ничего другого не оставалось, как ей помочь.
Усадив ее, Люк не отошел от кровати. Чувство вины даже – заставило его неловко присесть на ее краешек.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, глядя на ее посиневшие губы и впалые щеки. – Ты не слишком-то хорошо выглядишь.
– Я должна выглядеть как настоящий leta-me, – игриво согласилась Мэл. – По-итальянски это значит…
– Я знаю. Удобрение, да?
Девочка натужно рассмеялась, но при виде ее болезненной улыбки Люк подумал, что ему удалось совершить чудо.
– У твоей мамы серьезные проблемы. Мэл кивнула.
– Я этого боялась.
– Ты знаешь, кто такой Хэнк Флад, да? Приемный отец твоей матери? Он умер до твоего рождения. – К величайшему облегчению Люка, девочка снова кивнула. Теперь ему оставалось только объяснить, что произошло за последние двадцать четыре часа.
– Полиция снова начала расследовать это дело, – сообщил о ней, – и они говорят, что это был не несчастный случай, Мэл. Они… считают, что твоя мама была причастна к этому, так что ее арестовали.
– Причастна? Как?
Люк замешкался с ответом, ожидая какой-нибудь обостренной реакции. Но любопытство, казалось, победило астму. Мэл смотрела на него с нетерпением, и дышать ей стало немного легче.
– Они думают, что она это сделала? – настаивала Мэл.
– Да, в каком-то смысле, но…
– Вы не шутите? – Глаза девочки расширились от страха и восхищения. – Моя мама? Наверное, это была самозащита, да?
– Не совсем, она пыталась защитить другого человека.
К удивлению Люка, Мэл села прямо, похрипывая.
– Правда? Но тогда зачем ее арестовали? Если она кого-то защищала, то она, наоборот, герой. Ей надо дать какую-нибудь награду.
Люк вдруг понял, что сам улыбается. Ведь он же пришел сюда успокаивать Мэл. А теперь эта девочка несколькими словами облегчила его душевное состояние.
– Точно, – сказал он. – Я передам это ее адвокату. – Потом Люк объяснил Мэл, что Джесси проведет ночь в тюрьме, а утром будет освобождена под залог.
– Я уверена, что там плохо кормят, – сказала Мэл, морща нос. – Когда вы ее увидите, скажите ей, что гусеницы еще не превратились в бабочек, но я внимательно слежу за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124