Справиться с этим страхом означало наполовину победить приступ.
Одетая в джинсы и хлопчатобумажный свитер, девочка была хрупким созданием, состоящим, казалось, из одних локтей и коленок. Но хватка у нее была воистину мертвая – она отчаянно вцепилась в грубую ткань его куртки. Люк ласково говорил с ней, прижимая к себе. Когда они достигли края, ее дыхание стало немного ровнее – кризис миновал. Он хотел было положить ее на землю, чтобы она окончательно оправилась, но трава все еще была влажной от утренней росы, поэтому Люк пошел к дому, неся девочку на руках.
Он вдруг подумал, что для человека, который не особенно привык иметь дело с детьми, он сегодня общается с ними слишком много. На самом деле, его раздражали не сами дети, а свойственная детскому возрасту беспомощность. Он давным-давно пришел к выводу, что дети – это сердца, которые ждут того, что их разобьют. В их глазах всегда была надежда, яркая, ничем не прикрытая тоска. Отвернуться от этого было нельзя, как нельзя не замечать солнца. Дети не умеют скрывать свои чувства. Глядя на ребенка, Люк всегда думал о том, как больно ему будет, если какой-нибудь взрослый, которому доверяет малыш, разобьет его надежды.
Он почувствовал, как девочка еще сильнее вцепилась ему в рукав, и понял, что его дрожащий груз хочет ему что-то сказать.
– Она… оставила его... умирать.
– Что оставила? – Перехватив девочку чуть выше, Люк с изумлением заметил, что ее грязное лицо мокро от слез. Оказывается, все это время она плакала.
– Что случилось? – спросил он. Девочка начала свой лихорадочный, сбивчивый рассказ, из которого Люк мог понять только то, что какое-то животное было сильно ранено и что в этом участвовал кто-то еще. Девочка явно обезумела от горя. На виске пульсировала голубая вена, а ее худенькое тело сотрясала крупная дрожь. Еще одно раненое сердце, печально подумал Люк.
Снова содрогнувшись, девочка прижалась к нему крепче. Люк попытался успокоить ее, борясь с собственной душевной болью.
– Это больно, – сказал он – не столько ей, сколько себе. – Я знаю, что это больно.
Подняв ее почти до своих плеч. Люк вдруг почувствовал странный, глубоко взволновавший его импульс. Он понимал, что не в состоянии защитить это создание от той боли, которая отмерена ей жизнью. Если ей повезет, у нее хватит сил на то, чтобы справиться с тем, через что ей предстоит пройти, но, если бы существовал способ уберечь ее от всех превратностей судьбы прямо сейчас, он бы сделал это.
– Я принесу тебя в этот дом, – сказал он, указывая кивком головы на возвышавшуюся перед ними усадьбу. – Когда ты немного придешь в себя, мы найдем твой дом и свяжемся с твоими родителями.
– Я живу здесь, – сказала девочка.
– Здесь? В «Эхе»? – в изумлении воскликнул Люк, испытующе глядя на нее. – Как же тебя зовут?
– Мелисса! – Это не был голос девочки – имя выкрикнул кто-то еще. Повернувшись, Люк увидел Джесси, которая только что вылезла на край обрыва. В руках у нее были садовые ножницы, и ее глаза горели диким огнем. Она отчаянно рванулась к нему, полная какого-то животного страха.
– Что ты с ней делаешь? – закричала она. Люк заставил себя внутренне собраться, словно при встрече с демоном. Девочка, которую он так и не опустил на землю, издала жалобный стон и спрятала лицо в складках его куртки. Люк прекрасно понял, почему она так отреагировала. В грязной одежде, с развевающимися рыжими волосами Джесси напоминала сумасшедшую.
– Отпусти ее, – приказала Джесси, прерывисто дыша. Она смотрела на него с яростью, которая, как он знал по собственному опыту, могла оказаться смертельной, особенно учитывая то, что в руках у нее был острый предмет.
Девочка по-прежнему прижималась к Люку, словно боясь, что он действительно отдаст ее этой ведьме. Люк обнял ее так, как будто хотел защитить, понимая, однако, что никакая опасность ей не грозит. Джесси злилась на него, а не на ребенка. Это было достаточно очевидно. Интуиция подсказала ему, что его угораздило попасть в эпицентр семейного кризиса. Он чувствовал себя человеком, вмешавшимся не в свое дело, и в других обстоятельствах он непременно бы с извинениями откланялся.
– Я хочу, чтобы ты опустил ее на землю.
– Ей трудно дышать, – сказал Люк. – Когда я ее обнаружил, она пыталась вскарабкаться на склон оврага, а я донес ее до дома.
Джесси протянула руки.
– Я возьму ее.
Люк хотел было уклониться, но девочка дернула его за рукав куртки.
– Она моя м-мама, – заикаясь, сказала Мелисса. Кончик носа у нее покраснел, а подбородок дрожал – девочка боролась с подступившими слезами.
Дочь Джесси? Люк почувствовал, что ему как-то странно сдавило грудь. Он не мог определить, что испытывает, помимо того, что его охватило глубочайшее удивление.
– Ну что ж, – сказал он наконец, – если она твоя мама, то ты должна идти к ней.
Мэл спрятала голову в складках его одежды, подавленно всхлипнув.
– Нет! Я ее ненавижу. Это она позволила койоту умереть.
– Мэл, я ничего не могла поделать, – начала Джесси. Ее голос внезапно дрогнул, а взгляд наполнился болью. – Он был очень серьезно ранен, – пыталась объяснить она, глядя на скорчившуюся в объятиях Люка девочку. – Его нельзя было спасти. Пожалуйста, Мэл…
Люк начинал понимать, что произошло и почему обе были так потрясены. Рычание, которое он слышал незадолго до этого, оказывается, издавало раненое животное. Он сочувствовал очевидным душевным мукам Джесси. Казалось, она испытывает такие же сильные страдания, как и ее дочь. Однако стоило ей поднять голову и встретить изучающий взгляд Люка, как боль в ее глазах немедленно сменилась враждебностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124