Джек подвинулся, устраиваясь поудобнее. В комнате не было другого места, где бы он мог сесть, чтобы заняться любимым делом. Кресло-качалка было слишком маленьким для него, скамейка под окном слишком узкой, поэтому он выбрал место на полу, и чувствовал себя прекрасно. Как мальчуган, когда он прячется от всех, чтобы насладиться своей игрушкой, сокровищем, которое способен оценить только он один.
В его руке блестел нож, орудие разрушения или резец творца, все зависело от того, кто пускал его в ход. Для Джека он был и тем и другим.
Никто никогда не обучал Джека резьбе по дереву, но в тюремной камере это помогало скоротать время. Ножи были запрещены в тюрьме, и поэтому он использовал то, что находил на прогулке: острые камни, щепки и кусочки дерева. Сначала охранники отнимали у него его грубые творения и даже подвергали наказанию. Но со временем перестали обращать на него внимание, и он наполнил камеру поделками той или иной степени трудности. Маленькие дома и замки были словно мистические талисманы, но он не понимал ни их значения, ни своей любви к ним. Иногда ему казалось, что они напоминают ему о детстве, единственных годах, когда его жизнь не была пронизана болью.
Другим его занятием в тюрьме была разработка планов расправы над убийцами дочери, когда он выйдет на волю. Сегодня Джек очень близко подошел к осуществлению своей цели. Ловушка была готова, и приманка поджидала жертву. Теперь ему оставалось только ждать и не терять присутствия духа.
Джек провел большим пальцем по гладкому дереву, представляя себе очертания тела Гас, чувствуя их под своей рукой.
Такое тело, как у нее, – мечта всех мужчин. Нежная кожа и упругая плоть. Воспоминания о ее мягкой податливости и влажной розовой глубине причиняли ему почти физическое страдание. Ему не следовало никогда к ней прикасаться…
Пять лет его ничто не отвлекало от цели и ум был занят одним: найти тех, кто погубил его семью, и расправиться с ними.
И вот теперь его мысли заняты ею одной, женщиной, которая скрыта в этом куске дерева. Сейчас он уже у цели, но способен думать только о Гас.
Он не мог понять эту женщину. Его не удивляло, что она попыталась его убить. В данных обстоятельствах он бы поступил точно так же. Его удивляло, что сегодня вечером она приняла его сторону, выступив против своего жениха и своей семьи.
Джека удивляло, что она заманила его в ловушку, чтобы он там погиб, и вернулась, чтобы вызволить его оттуда. И это случилось дважды. Как ему поступать с женщиной, которая не знает, какой он ей нужен, живой или мертвый?
Любовь с ней будет такой же запретной и самоубийственной, как кража огня у богов. Гас так же одурманивала его, как выпивка, которой он противостоял с таким упорством. Правда, с выпивкой было проще, а вот любить Гас ему запрещала его собственная плоть. Слишком долго он сдерживал себя, и теперь, когда наконец запрет снят и пришло время сладкого освобождения, его тело просто не желало ему подчиняться. Может, это только к лучшему, убеждал он себя, и ему не следует ввязываться в любовную историю, которая помешает его делу. Кто знает, может. Гас была как-то связана с тем, что случилось пять лет назад.
«Я все-таки надеюсь. Гас, что ты к этому непричастна, – сказал он себе. – Я молю Бога, чтобы ты не была виновата.
Иначе мне придется расправиться с тобой так же, как и со всеми остальными».
Джек осторожно водил ножом по дереву, выбирая место, где начать. Женщина в куске дерева сама подскажет ему, как вдохнуть в нее жизнь. Он создаст ее, само начало жизни, из куска дерева, такого же творения природы, как и женщина, которую он любит. Он сделал первый надрез, и ему почудилось, что он слышит вздох освобождаемой души.
Глава 18
Напрягая все силы, Джек попытался взметнуть вверх штангу весом в двести пятьдесят фунтов. Он до скрипа сжал челюсти, и жилы на шее напряглись, казалось, готовые лопнуть.
Стекающий со лба пот обжег ему глаза, и он крепко зажмурился. Он тренировался уже целых два часа, и его мускулы были на пределе. Какой-то из них не выдержит, если он будет упорствовать и дальше!
Его руки словно приросли к штанге, и он не мог сдержать дрожь, охватившую плечи и грудь. Он лежал на спине, пытаясь взять вес в десятый раз. В тюрьме он делал это каждый день.
Джек попытался опустить вниз страшный груз, но руки вдруг ослабли, он не мог удержать штангу, и не было никого рядом, кто бы его подстраховал. Двести пятьдесят фунтов стали могли превратить в пыль даже кирпичную кладку!
Штанга дрогнула и качнулась вперед. Джек взвыл, как раненое животное, пытаясь вернуть ее обратно. Он должен был вернуть штангу в прежнее положение, чтобы затем положить ее на стойку. Упираясь ногами, Джек сделал еще одно, последнее страшное усилие и наконец водворил штангу на место. Со стоном боли он опустил руки. Пот буквально выедал ему глаза.
Стойка со штангой над ним закачалась и провисла.
– Господи, – только и успел выдохнуть он, скатившись с лежака в сторону. Стойка треснула, как тонкая веточка, штанга рухнула на деревянный лежак, переломила его надвое и с грохотом упала на пол. Эхо ударило в стены комнаты, словно захлопнулся сразу десяток железных тюремных дверей… Поднявшись на ноги, Джек молча созерцал последствия катастрофы. Его тренировкам в одиночестве пришел конец. Они стали слишком опасными.
Джек взял полотенце и вытер тело, промокнул лицо и волосы. Его майка и трусы все еще были влажными, но пульс стабилизировался и руки почти перестали дрожать. В день его приезда экономка сказала ему, что в подвале особняка есть гимнастический зал, но только сегодня утром Джек впервые спустился сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63