У них не было времени раздеться, одним быстрым движением он поднял ее короткую юбку, стянул с нее колготки и отбросил их в сторону. Они приземлились поблизости маленькой кучкой, и Гас усмехнулась, вспомнив о том, как боялась их разорвать. Теперь, наверное, они состояли из сплошных дырок.
Джек приподнялся над ней, опираясь на ладони, и Гас вспомнила, как во сне он умолял ее дать ему покататься на ней…
Бешеная скачка вырвавшихся на свободу лошадей, которая станет явью.
Она закинула руки за голову, предлагая ему себя и свои груди, полностью покоряясь его власти. И это проявление слабости было самым захватывающим ощущением, которое она когда-либо испытывала. Она уже представила себе, как его губы, его рот ласкают ее тело.
– Боже мой, какая ты красивая, – сказал он, и Гас увидела, что он борется с желанием уступить ее немой просьбе и взять в рот сосок. Дрожь пробежала по его телу и пересилила это его намерение. Мускулы волнами заходили под его кожей, когда он перенес свое внимание на другое место.
Первое его прикосновение заставило Гас вскрикнуть от изумления.
– Нет, ты слишком большой, – объявила она, зная по прежнему опыту, что это не так. – Я еще не готова! Ты не сможешь…
– Положись на меня, – ответил Джек тем прежним резким голосом. – Ты готова. И я тоже.
Он еще не успел договорить, как уже проник так глубоко, что у нее перехватило дыхание. Ее голова и плечи соскользнули с попоны. Она ожидала какого-то неудобства, но его не было.
Было лишь ощущение замечательной полноты. Мысль о том, чтобы остановить его, исчезла, сметенная его стремительной быстротой и абсолютной уверенностью в себе. Он был само мастерство, а она – дрожащее от нетерпения ожидание.
Джек стал медленно двигаться, и она начала умирать от удовольствия.
Это было так прекрасно, что Гас едва не заплакала. Она вся отдалась неторопливому ритму и хотела, чтобы это продолжалось бесконечно. Он был удивительно крепким, объемным и в то же время очень нежным, но тот факт, что он погружался в нее так глубоко, наводил на мысль, что она вряд ли протянет хотя бы еще минуту.
Гас никогда не позволяла кому-либо подчинять себя и пугалась самой мысли об этом, но сегодня, один раз в жизни, она наслаждалась своим полным рабством. Она подчинялась его правилам, его темпу и его мужской воле, в чем бы она ни выражалась. Она мечтала растянуть до предела минуты наслаждения, любого, какое он захочет ей предложить. Она была готова служить ему бесконечно, а значит, ей оставалось одно: обуздывать себя.
– Еще! – потребовала она вместо этого. – Глубже! Быстрее!
Его глаза широко открылись, предупреждая ее об опасности.
– Если попробовать глубже, – сказал он. – то я окажусь у тебя в горле.
– Ну и пусть. В горле и везде, где хочешь.
Он вздрогнул, и она ощутила эту дрожь у себя внутри.
– Ты говоришь – везде? У тебя во рту и в других твоих потаенных местах? Ты уверена, что хочешь этого?
Никто никогда не посягал на ее «потаенные места», но в этот миг возбуждения она дала бы согласие на все что угодно.
– Уверена, – прошептала она, ожидая, что он предпримет дальше. Что, если он перевернет ее на живот и попытается проникнуть в эти самые места, что тогда ей делать? – Но сейчас…
Сейчас ты мне нужен здесь, – робко сказала она и сжалась, не отпуская его. – Я умру, если ты сейчас меня оставишь.
– Вот и отлично, – ответил он, – потому что я тоже хочу оставаться здесь. Там, где я сейчас.
Волна зародилась где-то внутри и, нарастая, вздымала Гас все выше.
– Помоги мне, – шепнула она. – Сделай так, чтобы я закричала.
Он на миг остановился, и, когда возобновил движение, она негромко вскрикнула, что подстегнуло его и заставило ускорить темп. Он схватил ее за руки и прижал их к полу, погружаясь в нее с силой и грацией атлета, и она отвечала ему с равным энтузиазмом.
Гас Феверстоун наконец получила то, о чем мечтала, и даже более того: удовлетворение, которого требовало ее изголодавшееся тело, и наслаждение, которое он давал ей с необузданностью жеребца. Последняя дрожь сотрясла ее тело, последняя волна блаженства пробежала по ней, и Гас расслабилась.
Она была свободна, потому что, может быть, в первый и последний раз отказалась от борьбы и необходимости оберегать свои душевные раны. И тут же в изнеможении, в согласии с собой и с жизнью она подумала о нем. Как он? Разделил ли он с ней ее наслаждение?
Джеку не досталось ни капли ее восторга, хотя он был свидетелем каждой его секунды, но он разделил с ней ее радость. Боль и напряжение остались с ним, все его тело молило об освобождении, разгоряченное сердце часто билось, словно стараясь вырваться из груди.
Он разделил с ней ее радость, взяв ее в свои объятия и наблюдая, как она, забыв обо всем, отдается наслаждению, корчась и вздрагивая под ним. Его пульсирующая плоть все еще находилась внутри нее, и это действовало на него успокаивающе. Если бы она не начала донимать его вопросами, успокаивать и ласкать…
– Нет, не надо, – попросил он, когда Гас прижалась губами к трепещущему пульсу на его шее. – Это не поможет.
– Ты даже не даешь мне попробовать, – пожаловалась она.
Со вздохом он наблюдал, как она гладит, целует и ласкает его перевозбужденное тело, зная, что это сделает его только еще более несчастным. Но ее губы, покрыв поцелуями живот, спустились ниже, и он почувствовал, как все более распаляется. Он не сдержался и громко застонал, когда она сосредоточила все свое внимание на причине его бедствий.
– Доверься мне, – пообещала она; кончиком языка очертив все изгибы и особенно чувствительные и напряженные места.
Ее рот действовал с такой осторожной нежностью, что постепенно Джек расслабился, и скоро на смену покою пришло новое возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63