Выровненные берега его стали значительно просторнее, суше и светлее. Под дубом, как большой зеленый мохнатый гриб, виднелся наш еловый домик. Всё это было делом наших собственных рук, в которое мы вложили столько вдохновения, пота и труда. Вырванный у болота кусочек земли принадлежал нам и только нам. Луция уже не могла участвовать в дальних прогулках, а до конца каникул оставался еще месяц. Мы получили разрешение панны Янины пользоваться этим холмиком, и потому ничто не могло помешать нашим играм возле шалаша.
На другой день, подходя к ручью, я услышала долетавшие от холмика голоса. Это разговаривала с кем-то Луция. Я спряталась за кустами и прислушалась.
- Вы всегда ходите одна? - спрашивал юношеский голос.
Я затаила дыхание.
- Одна? Нет, с Талей…
- Э, этот крысенок с косичками не в счет! А вы не желаете пойти на прогулку с кем-нибудь другим?
Неуверенный голос Луции:
- Нет…
В ответ зазвенел смех:
- Вы чертовски милы! Хотите, отгадаю, сколько вам лет?… Шестнадцать, верно?
- Д… да…
- Пойдемте со мной вечером на прогулку. Я буду вас ждать.
Молчание.
Мне представилось, что этот человек наклонился сейчас над моей сестрой, и я почувствовала, как у меня прилила к щекам кровь.
Молчание Луции, видимо, придало ему отваги, и тон его стал еще более настойчивым:
- Пойдемте со мной на прогулку. Я вас прошу. Пройдемся вечерком. Хорошо?
В ответ - мягкий, чистый, чуть дрожащий смех.
- Я ведь не могу… Панна Янина…
- Это набожное чучело? Глупости! Берите пример с меня! Меня ничто не стесняет во дворце. Я делаю всё, что мне только нравится. Вот это - жизнь! Представляете?! Мой дядя через знакомого каноника устроил мне сюда хорошую протекцию. Вчера в салоне были танцы. Я должен был танцевать с несколькими графинями. Ну и что ж из этого?… Так вы пойдете со мною на прогулку, панна Луция?
- Нет! - порывисто крикнула Луция.
- Ну, может быть, мне прийти к вам? Однако тогда надо будет сплавить куда-нибудь вашу сестрицу. Возможно, впрочем, вы предпочитаете прийти вечером в мою комнату сами? Паненки это даже любят… Ну, что же ты так покраснела?
Я сорвалась с места, так как на дорожку выскочила Луция. Боже мой, какой у нее вид! Глаза горят, на щеках - алый румянец, грудь дышит часто-часто, словно она бежала уже бог знает сколько. За ее спиной на дорожке появился фатоватый скаут. Он поспешно прошел мимо нас и скрылся в глубине парка.
- Подслушивала? - посмотрела мне в глаза Луция.
- Ну и что из этого? - обиделась я. - Могли не болтать так долго.
Луция повернулась ко мне спиной, а я отплатила ей презрительным движением плеч, выражавшим мое к ней пренебрежение. А в глубине сердца у меня было неспокойно. Обе мы несколько раз видели скаута во дворце, где он в качестве старшего товарища детей баронессы весело проводил свои каникулы. Мимо нас он обычно проходил не здороваясь, даже не замечая нас вовсе. Однако мы не обращали на него никакого внимания. И вот теперь, после всего этого - вдруг такой разговор между ним и моей сестрой! И кто знает, - первый ли?!
День прошел в напряженной обстановке. Мы с Луцией не обмолвились ни единым словом. И чем быстрее приближался вечер, тем больше росло напряжение. Луция несколько раз принималась что-то рисовать, но вскоре рвала бумагу, потом пила воду, подходила к окну и тут же отходила от него. Я мысленно дала себе клятву ни за что не оставлять ее одну и потому восседала каменной глыбой возле стола, следя за каждым ее движением.
За окном разлилась темнота. Луция беспокойно ходила взад и вперед вокруг стола, напоминая собою ночную бабочку, которая на свет яркого, манящего огонька влетела в комнату, но не умеет из нее выбраться. Я видела и чувствовала, какое смятение царит сейчас в ее сердце, и моя уверенность в том, что ее сегодняшний разговор со своим поклонником был не первый, всё больше росла, а одновременно с этим росла и моя ненависть к сестре. Да, именно за то, что она держала свое знакомство в строжайшей тайне от меня, я ненавидела ее со всей страстью. Одно только воспоминание о тоне скаута, каким он разговаривал с нею, вызывало у меня нервную дрожь в спине.
В тот момент, когда я, сидя за столом, вызывающе рассматривала ежеминутно меняющееся лицо Луции с опущенными глазами, из-за открытого окна долетел до моего слуха негромкий, осторожный свист. Через минуту он смолк, но потом тотчас снова возобновился. Сердце у меня замерло. Я поняла: это скаут вызывал на свидание мою сестру. В ожидании чего-то неожиданного и страшного я поднялась со стула и впилась глазами в Луцию, которая стояла неподвижно и прижимала руки к груди.
Свист за окном становился всё более настойчивым. Через несколько минут, длившихся, казалось, бесконечно долго, его сменила какая-то бравурная мелодия, которая небрежно насвистывалась также вполголоса. Но вот песенка начала понемногу удаляться, звучать всё слабее и дальше, пока совершенно не заглохла.
Луция, которая минутой раньше, словно подкошенная, опустилась на кровать, вдруг очнулась и, порывисто срываясь с места, крикнула:
- Да как он смел! Это мерзко! Мерзкий хам! Свистеть мне?! Как он смел?!
Я бросилась к Луции, чтобы обнять ее. Но она оттолкнула меня, будто я была в чем-то виновата. Луция быстро разделась и, не говоря ни слова, легла в кровать. Повернувшись лицом к стене, она продолжала упрямо молчать. Мне не оставалось ничего иного, как тоже раздеться и лечь спать.
Когда на другой день мы пошли к ручью, скаут уже поджидал нас там. При виде его сердце у меня екнуло. Я заметила, что лицо скаута, как и Луции, сильно изменилось по сравнению со вчерашним днем.
Скаут развязно поднялся с камня, на котором сидел, и так же развязно поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88