Белл повела его на кухню и усадила за стол.
– У нас есть булочки, омлет, жареная рыба и кофе, – сказала девушка. – Вас покормить?
– Спасибо, я сам. – Михаил взял булочку и удивленно спросил: – Это вы испекли?
– Повар тоже ушел неделю назад, – ответила Белл.
Михаил наградил ее своей самой очаровательной улыбкой, зная, какое неизгладимое впечатление она производит на леди. Если его невеста приготовила все это к завтраку, может, она…
– Вы умеете печь «печенье счастья»?
– «Печенье счастья» – мой конек, – ответила Белл. – Так же как «печенье объятий» и «печенье поцелуев».
– Вы надо мной насмехаетесь? – спросил Михаил.
– С какой стати? – искренне произнесла Белл.
Михаил промолчал, размышляя о том, как ему повезло. Дочь наверняка полюбит его избранницу.
Они ели молча. Михаил – с закрытыми глазами, чтобы осталось достаточное количество крошек в доказательство его слепоты.
Он наблюдал за тем, как Белл убирала со стола, как стирала его рубашку и брюки. Движения ее были грациозны. А какая соблазнительная фигура!
Она исчезла в спальне и через минуту вернулась с одеждой.
– Эта рубашка и брюки должны вам подойти.
– Чьи они?
– Большей частью я живу в доме отца, – сказала Белл. – Перед моим отъездом горничная, видимо, по ошибке положила с моими вещами одежду кого-то из слуг.
– Горничная? – Михаил притворился удивленным. – А кто ваш отец?
– Я предпочитаю сохранить анонимность.
– Должно быть, он состоятельный человек, если у вас есть горничные и лакеи.
– Возможно. – Белл пожала плечами.
– Похоже, материальные блага вас не впечатляют.
– Деньги не всегда приносят счастье, – промолвила она.
Михаил улыбнулся. Его избранница рассуждает вполне реалистично.
– Почему вы оказались здесь?
– Хотела побыть несколько дней в одиночестве.
Михаил ухмыльнулся:
– А тут некстати ввалился я.
– Едва приползли, – уточнила Белл. – Вам помочь одеться?
– Думаю, я сам справлюсь, – сказал Михаил, едва сдерживая смех. – Закройте глаза.
Михаил улыбнулся, когда она крепко зажмурилась, закрыл глаза на случай, если она подглядывает, и влез в брюки. Затем сбросил халат и просунул руки в рукава рубашки.
– Вы не застегнете мне пуговицы? – спросил Михаил, поднимаясь с кресла.
– Разумеется. – Белл покраснела и стала застегивать рубашку. Она стояла так близко, что Михаил боролся с искушением заключить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия.
Ей же очень хотелось провести пальцами по его мускулистой груди. С ней творилось что-то неладное. Ни один мужчина не вызывал в ней таких чувств, как этот.
Михаил наблюдал за меняющимся выражением ее лица. Белл хотела его, но была слишком неопытна, чтобы это осознать. Очаровательная невинность!
Ошеломленная ощущениями, Белл старалась не смотреть на него. Прихватив свою корзинку, она взяла его за руку и повела к двери. Они обошли вокруг коттеджа, и Белл усадила его под дубом.
– Отдыхайте, пока я ухаживаю за чахнущими растениями.
Воздух был напоен всевозможными ароматами, стояла поздняя весна. Влюбленные голубиные пары ворковали и терлись клювами. На пустыре, поросшем сорняками, в свое гнездо нырнул вьюрок и вспорхнули несколько воробьев.
Михаил полной грудью вдыхал свежий воздух. Он уже не помнил, когда последний раз сидел под деревом, наслаждаясь погожим днем.
Белл опустилась на колени перед анютиными глазками и достала из своей корзинки несколько предметов. Она совершила свою необычную молитву и зажгла свечу. Приложив руки к анютиным глазкам, она зашептала свои заклинания.
– Вы со мной разговариваете? – спросил Михаил.
– Я уговариваю анютины глазки вернуться к жизни, – не оборачиваясь, ответила Белл.
– Мой брат тоже разговаривает с растениями.
Белл резко повернулась:
– У вас есть брат?
– Точно не помню, – солгал Михаил, – но полагаю, что есть, поскольку упомянул его. – Он изобразил на лице страдание и добавил: – Вы не представляете, в каком я отчаянии.
Оставив анютины глазки, Белл опустилась на траву рядом с ним.
– Память к вам постепенно вернется, – сказала она. – Вы вспомните кого-то или что-то, потом отдельные эпизоды, как мозаика, будут складываться в картины. Зрение ведь у вас улучшилось. Пройдет несколько дней, и вы сами в этом убедитесь. Наберитесь терпения.
– Дай Бог, чтобы вы были правы. – Михаил наградил ее своей очаровательной улыбкой, надеясь закрыть тему брата. – Когда ко мне вернется память, может быть, мы узнаем, где я приобрел мой акцент. Можно мне… – Он поколебался и продолжил: – Я хочу знать, как вы выглядите. Вы позволите мне потрогать ваше лицо?
Белл в нерешительности закусила губу, боясь, что он может потрогать ее щеку.
– У меня на лице шрам.
– Он болит?
– Только когда я смотрю в зеркало, – сказала Белл. «Или думаю о моем унылом будущем», – добавила она про себя.
Михаил притронулся к ее руке:
– Расскажите мне, как это произошло.
– На меня кто-то напал. Я считаю, это счастье, что я еще осталась жива. Хотя я не чувствую себя особенно счастливой.
– Но зато вы знаете, кто вы, – сказал Михаил.
Белл внимательно посмотрела на него. Разумеется, он прав. В жизни есть худшие вещи, нежели шрам на лице. Невидимые шрамы гораздо хуже видимых.
Так было с ее матерью. Во время Террора она потеряла всех родных и уже никогда не могла чувствовать себя счастливой.
Белл вдохнула поглубже, взяла его руки и поднесла к своему лицу.
Михаил закрыл глаза и пробежал пальцами по ее гладкому лбу. Пока кончики указательных пальцев обводили дуги ее бровей, большие пальцы скользили по ее изящному носу и дальше по скулам. Он погладил ушные раковины и переместился вниз, ощупывая очертания ее лица в форме сердечка, одновременно трогая большим пальцем ее губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82