К тому же головастый. И в ратном деле смышлен да опытен. Смог сохранить град его удельный от разграбления и жену-роженицу уберечь. Честь и слава ему за это.
Опалы государевой, коей опасаются бояре, ему-то чего бояться? С самого начала царь не послушал его княжеского совета, баней лишь отблагодарил. А так все и вышло, как он, князь, сказывал. Конечно, потом он мог бы более упрямо стоять на том, чтобы Коломну не покидать, но воля князя Андрея – воля большего воеводы. Ему, князю Андрею, и ответ держать. Да еще юнцу Дмитрию Вельскому, который, запершись в Серпухове, всю обедню проспал. Он в первую голову ответчик.
Не только не беспокоился князь Иван Воротынский, он даже гордился собой. А причины тому имелись: не он ли предложил князю Андрею встать с царевым полком насмерть за Коломной? За жизнь свою не страшился. Не он ли добровольно, когда другие бояре отлынивали, предложил возглавить посольство к Магметке – тоже не к теще на блины прогулка!
Степенно и достойно поднимался по ступеням в Золотую палату князь Иван Воротынский, не ведающий, чем обернется для него предстоящая дума. Да ему и кланялись с подчеркнутым уважением все бояре, как сумевшему сговориться с Магметом-разбойником, отвести от Кремля угрозу полного его разорения.
Все привычно в палате: рынды-лебеди разметали крылья от царского трона вправо и влево; веселящий глаз блеск золота и эмали; меха, стеганные жемчугом, не шелохнутся вдоль стен сидючи, терпеливо ждут выхода государя – прошел князь Воротынский к своему по роду его предназначенному месту и тоже молча, не ерзая, не проявляя нетерпения, стал ждать.
Государь не спешил с выходом к думным, томя души боярские. Уж все в сборе, о чем ему наверняка донесли, и надо же – медлит. Чего бы это ради? К добру ли? К худу ли? Появился наконец. Лицо не грозно, но и не источает довольства. Сел на трон и молвил с добротой в голосе:
– Слава Богу, бояре думные, шертная грамота возвернулась ко мне. Слава Богу!
Выдохнула палата негромко, но дружно:
– Слава Богу, Господу нашему…
– А земной герой – окольничий Иван Хабар-Симский…
Царь поднял руку и в палату, в сопровождении дьяков, ведающих царевой писцовой книгой, вошел сам земной герой. Не очень-то уютно, похоже, почувствовал он себя, выставленный как бы на суд чинных шапок и шуб.
А царь подливает масла в огонь:
– Поведай, слуга мой верный, как послов Магмет-Гирея, разбойника, вокруг пальца обвел?
– Заслуга моя не велика, – начал окольничий. – Мне весть дал через посланца неведомый мне нойон, верный человек, как посланец сказывал, князя Воротынского. Два важных слова в той вести… Дашкович нудит Магмет-Гирея дать для разора город, оттого как мало поживились казаки, к Угре в основном направленные. Но штурма не предлагал, хитростью, дескать, намерен ворота отворить. А Дашкович – атаман, всем известный своим коварством. Когда мы с Крымом союзничали, он что умудрил: литовскую рать в татарские одежды обрядил, чтобы, значит, мы мечи на Крым подняли за то, что, якобы, не держат татары слова. Вот я – и ушки на макушку. Не обвел бы вокруг пальца атаман-хитрюга. Еще одно слово нойона важное: спешит хан домой, Астрахань на него готовит поход. Долго никак у города не задержится. Потому и начал я волынить, время затягивать.
– Великое дело тобой совершено: своего государя и Русь отчину его, от позора спас. Нет у Магметки шертной грамоты! Нет! Никакие мы ему не данники! – сделав малую паузу, продолжил: – Род ваш давно и с великой пользой служит отечеству. Родитель твой, воевода Нижнего Новгорода, при моем еще родителе спас город от татарского разорения. Много других малых подвигов он совершил. Ты, окольничий, славен тем, что по отцовой стежке шаг держишь. И вот мое решение: быть тебе с сего дня боярином. Я так повелел, а дума присудила.
Горлатные шапки закивали в знак согласия, хотя не все, особенно из третьерядных, тоже недавно выбившихся в боярство, были довольны решением Василия Ивановича. Новый боярин непременно потеснит кого-либо из них. Не тягаться же новому боярину с князьями ярославскими, суздальскими, ростовскими. Не по зубам ему Вельские, Мстиславские, Патрикеевы и Куракины; и второй ряд не доступен новику: Микулинские, Курбские, Воротынские, Одоевские и Вельские (ветвь Черниговская) да Пронские – все они князья родовитые, не чета боярам московским, получившим чин за верную службу великим князьям. Вот в их ряды и влился конкурент, и это не могло радовать. Кивала, однако же, знать московская усердней князей родовитых.
Тем временем лицо Василия Ивановича посуровело. Да и тон изменился, когда он вновь заговорил.
– Теперь, бояре думные, суд стану чинить: отчего татар до Москвы допустили без сечи?! Отчего полками, на Оке стоявшими, не заступили путь ворогу?! Ваше слово, бояре.
Как и заведено, перворядным слово – ярославским да суздальским. Они, естественно, в обиде на царя, что главным воеводою речных полков поставлен был юнец Вельский. Хоть и племянник он царев, но покатили на него бочки без опаски: нерасторопен, неопытен в ратных делах. А затем князь Щенятев яснее ясного сказал:
– Князь Иван Воротынский, прискакавши из вотчины своей порубежной, тебе, государь, совет давал, куда полки рядить, ты не послушал воеводу башковитого, а князю Вельскому доверился. Ничего не велел ему менять.
Князь Воротынский доволен. Щенятевы не дружны с ними, Воротынскими, а гляди ж ты, режут правду-матку. Низкий поклон им за это. И не подумал, сколь роковы для него слова князя Щенятева. Он особенно проявлял недовольство волей царя жениться на Елене Глинской, ибо предвидел возвышение князя-предателя Михаила Глинского, инородца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164