ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Она чудом сохранилась в Успенском соборе, огонь не тронул ее. Народ крестился истово, видя в этом хорошее знамение. За митрополитом шла свита иерархов с крестами и иконами в руках. Они прошествовали к лобному месту и замерли в ожидании царя. И вот, наконец, он сам. Властелин земли русской. Статен, высок, пригожий лицом. Добротой веет от него. За ним – бояре, дьяки думные, ратники Царева полка и рынды. Площадь молчит. Она еще не вполне верила молве, что юный царь изменился. Она ждала царского слова.
И он заговорил, обратившись вначале к митрополиту. Стоном души звучали слова о злокознях бояр, творившихся в его малолетство, о том, что так много слез и крови пролилось в России по вине бояр, а не его, царя и великого князя. «Я чист от сей крови! – поклялся он митрополиту и, обратившись к оробевшим боярам, молвил грозно: – А вы ждите суда небесного!» Помолчал немного, успокаиваясь, затем поклонился площади на все четыре стороны. Заговорил смиренно: «Люди Божьи и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к нему и любовь ко мне: будьте великодушны. Нельзя исправить минувшего зла, могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительства. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставив ненависть, вражду, соединимся все любовию христианскою. Отныне я судия ваш и защитник».
Красная площадь возликовала. Но еще радостней приветствовала она решение царя простить всех виновных и повеление его всем по-братски обняться и простить друг друга.
Здесь же, на лобном месте, царь возвел в чин окольничего дьяка Адашева, вовсе не знатного, лишь выделившегося честностью и разумностью, повелев ему принимать челобитные от всех россиян, бедных и богатых, и докладывать ему, царю, только правду, не потакая богатым, не поддаваясь притворной ложности.
Вскоре после этого юный государь объявил о походе, и как ни пытался князь Михаил Воротынский отговорить его, перенести на лето будущего года, царь остался твердым в своем решении.
Как и предвидел Михаил Воротынский, поход позорно провалился. Рать дошла лишь до Ельца, как началась ранняя февральская оттепель. Сам же царь оказался отрезанным от мира на острове Работке, что в пятнадцати верстах от Нижнего Новгорода. Вода разлилась по льду Волги, едва царя вызволили из плена стихии. Рать повернула в Москву, таща тяжелые стенобитные орудия по топкой грязи.
Затем был еще один поход, тоже не в то время, какое предлагал князь Михаил Воротынский. Царь получил известие из Казани, что она лишилась хана своего, убившегося по пьяному делу. Тогда Шах-Али и иные казанские вельможи-перебежчики посоветовали Ивану Васильевичу, воспользовавшись безвластием, захватить Казань, и как князь Воротынский не отговаривал государя, тот повелел рати спешно выступать. Вновь сам повел войско, благословясь у митрополита.
Зима выдалась вьюжная и лютая. Орудия и обоз едва пробивались в глубоком снегу, ратники и посошные людишки падали мертвыми от утомления и стужи, царь же казался двужильным, всех ободрял и вывел-таки рать под Казань к середине февраля.
Штурм не удался, а вскоре и осада потеряла смысл: наступила оттепель, пошли дожди, огнезапас и продовольствие намокли, стенобитные орудия замолчали, люди стали пухнуть от голода, и вновь со слезами бессилия на глазах юный царь повелел поспешить переправиться через Волгу, пока не начался ледоход. И вот тут князь Михаил Воротынский решился на откровенный разговор с государем. На настойчивый разговор. К тому же обязательно без свидетелей.
Начал с вопроса: «Отчего Казань взять, если добровольно не открывались ворота, не удавалось ни деду твоему, ни отцу, ни тебе не удалось, хотя ты, государь, сам пришел, первым из царей русских, к ее стенам? – И сам же ответил: – Оттого, что всякий раз надеемся шапками закидать. Так вот, послушай меня, государь, если ближним своим советчиком считаешь, либо уволь и отпусти в Одоев. Я там с Божьей помощью больше пользы принесу державе и тебе, государь, оберегая твои украины». «Не отпущу. Говори. Коль разумное скажешь, приму без оговору». «Первое, что прошу, государь, пусть все не от меня идет, а от тебя. Тебе перечить никто не станет, а мои советы, как знаешь, и Шигалей хулит, также иные воеводы, особенно из думных кто. Всяк свое твердит, чтобы выказать свое разумение, у тебя же, государь, голова кругом идет, и выбираешь ты, как тебе кажется, лучшее, только на деле негодное вовсе. Два твоих похода должны тебя убедить в этом». «Согласен. Говори, князь Михаил».
План Михаила Воротынского, который проклюнулся в мыслях еще в первом неудачном походе, а теперь окреп вполне, состоял в том, чтобы не таскать взад-вперед тяжелые пушки, наладив литье их в горной стороне, заодно завести производство огненного припаса для них и для рушниц. Да и те стенобитные орудия, какие отольют в Москве, не с собой тащить, а загодя доставлять ближе к Казани. Поначалу он считал, что для этого хорошо подойдет Васильсурск, который для того, видимо, и был построен царем Василием Ивановичем, но который по сей день этой роли не выполнял. И потому, должно быть, что все же далековато он от Казани, и сплавы от него частенько подвергались нападению как луговой, так и горной черемисы. Значит, выходило, нужна еще одна крепость. Лучше всего на том месте, откуда русская рать обычно переправляется через Волгу. А место это – вот оно, у устья Свияги.
Только, как виделось Воротынскому, еще одна крепость не сможет решить всей проблемы, нужно взять под постоянное око всю огибь Волги от Васильсурска до Синбира, посадив по Суре и Свияге полки стрелецкие. Тогда нагорная черемиса, чуваши и мордва, присягавшие всякий раз русскому царю, как только полки его шли походом на Казань, и вновь присягавшие казанскому хану, как только московская рать возвращалась домой, не станут больше переметчиками, а если попытаются поднять мятеж, не трудно будет их приструнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
И он заговорил, обратившись вначале к митрополиту. Стоном души звучали слова о злокознях бояр, творившихся в его малолетство, о том, что так много слез и крови пролилось в России по вине бояр, а не его, царя и великого князя. «Я чист от сей крови! – поклялся он митрополиту и, обратившись к оробевшим боярам, молвил грозно: – А вы ждите суда небесного!» Помолчал немного, успокаиваясь, затем поклонился площади на все четыре стороны. Заговорил смиренно: «Люди Божьи и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к нему и любовь ко мне: будьте великодушны. Нельзя исправить минувшего зла, могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительства. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставив ненависть, вражду, соединимся все любовию христианскою. Отныне я судия ваш и защитник».
Красная площадь возликовала. Но еще радостней приветствовала она решение царя простить всех виновных и повеление его всем по-братски обняться и простить друг друга.
Здесь же, на лобном месте, царь возвел в чин окольничего дьяка Адашева, вовсе не знатного, лишь выделившегося честностью и разумностью, повелев ему принимать челобитные от всех россиян, бедных и богатых, и докладывать ему, царю, только правду, не потакая богатым, не поддаваясь притворной ложности.
Вскоре после этого юный государь объявил о походе, и как ни пытался князь Михаил Воротынский отговорить его, перенести на лето будущего года, царь остался твердым в своем решении.
Как и предвидел Михаил Воротынский, поход позорно провалился. Рать дошла лишь до Ельца, как началась ранняя февральская оттепель. Сам же царь оказался отрезанным от мира на острове Работке, что в пятнадцати верстах от Нижнего Новгорода. Вода разлилась по льду Волги, едва царя вызволили из плена стихии. Рать повернула в Москву, таща тяжелые стенобитные орудия по топкой грязи.
Затем был еще один поход, тоже не в то время, какое предлагал князь Михаил Воротынский. Царь получил известие из Казани, что она лишилась хана своего, убившегося по пьяному делу. Тогда Шах-Али и иные казанские вельможи-перебежчики посоветовали Ивану Васильевичу, воспользовавшись безвластием, захватить Казань, и как князь Воротынский не отговаривал государя, тот повелел рати спешно выступать. Вновь сам повел войско, благословясь у митрополита.
Зима выдалась вьюжная и лютая. Орудия и обоз едва пробивались в глубоком снегу, ратники и посошные людишки падали мертвыми от утомления и стужи, царь же казался двужильным, всех ободрял и вывел-таки рать под Казань к середине февраля.
Штурм не удался, а вскоре и осада потеряла смысл: наступила оттепель, пошли дожди, огнезапас и продовольствие намокли, стенобитные орудия замолчали, люди стали пухнуть от голода, и вновь со слезами бессилия на глазах юный царь повелел поспешить переправиться через Волгу, пока не начался ледоход. И вот тут князь Михаил Воротынский решился на откровенный разговор с государем. На настойчивый разговор. К тому же обязательно без свидетелей.
Начал с вопроса: «Отчего Казань взять, если добровольно не открывались ворота, не удавалось ни деду твоему, ни отцу, ни тебе не удалось, хотя ты, государь, сам пришел, первым из царей русских, к ее стенам? – И сам же ответил: – Оттого, что всякий раз надеемся шапками закидать. Так вот, послушай меня, государь, если ближним своим советчиком считаешь, либо уволь и отпусти в Одоев. Я там с Божьей помощью больше пользы принесу державе и тебе, государь, оберегая твои украины». «Не отпущу. Говори. Коль разумное скажешь, приму без оговору». «Первое, что прошу, государь, пусть все не от меня идет, а от тебя. Тебе перечить никто не станет, а мои советы, как знаешь, и Шигалей хулит, также иные воеводы, особенно из думных кто. Всяк свое твердит, чтобы выказать свое разумение, у тебя же, государь, голова кругом идет, и выбираешь ты, как тебе кажется, лучшее, только на деле негодное вовсе. Два твоих похода должны тебя убедить в этом». «Согласен. Говори, князь Михаил».
План Михаила Воротынского, который проклюнулся в мыслях еще в первом неудачном походе, а теперь окреп вполне, состоял в том, чтобы не таскать взад-вперед тяжелые пушки, наладив литье их в горной стороне, заодно завести производство огненного припаса для них и для рушниц. Да и те стенобитные орудия, какие отольют в Москве, не с собой тащить, а загодя доставлять ближе к Казани. Поначалу он считал, что для этого хорошо подойдет Васильсурск, который для того, видимо, и был построен царем Василием Ивановичем, но который по сей день этой роли не выполнял. И потому, должно быть, что все же далековато он от Казани, и сплавы от него частенько подвергались нападению как луговой, так и горной черемисы. Значит, выходило, нужна еще одна крепость. Лучше всего на том месте, откуда русская рать обычно переправляется через Волгу. А место это – вот оно, у устья Свияги.
Только, как виделось Воротынскому, еще одна крепость не сможет решить всей проблемы, нужно взять под постоянное око всю огибь Волги от Васильсурска до Синбира, посадив по Суре и Свияге полки стрелецкие. Тогда нагорная черемиса, чуваши и мордва, присягавшие всякий раз русскому царю, как только полки его шли походом на Казань, и вновь присягавшие казанскому хану, как только московская рать возвращалась домой, не станут больше переметчиками, а если попытаются поднять мятеж, не трудно будет их приструнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164