возмущение и боль попеременно сменяли друг друга. Он покидал город и не подумал зайти к ней. Ни «до свидания», ни «прощай», ни… «пока, мы неплохо провели время»… ничего. Несколько секунд чувства бушевали в Эди с такой силой, что она не могла говорить. Она отвернулась от Клифа, как деревянная зашагала в другой конец комнаты. Она не могла посмотреть ему в лицо, пока ей не удастся стереть из глаз страдание и обиду.
– Клиф…
– Эди…
Они заговорили одновременно. Оба покраснели.
– Продолжай, – сказала она, садясь на край тахты и подняв на него глаза.
Но Клиф молчал. Несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, взъерошил волосы и наконец сказал:
– Эди, я знаю, что должен был зайти к тебе перед отъездом, но я не буду лгать и говорить, будто собирался это сделать. – Клиф говорил медленно, размеренно, видно было, что он обдумывает каждое слово. – На следующий день после акции я хотел было зайти, но потом решил оставить все как есть, пусть то, что возникло между нами, умрет само собой. Мне казалось, это самый безболезненный способ со всем покончить.
– Ты хочешь сказать, самый трусливый, – возразила Эди с болью в голосе, затем прикусила нижнюю губу.
Впервые с тех пор, как она появилась, Клиф посмотрел ей прямо в лицо.
– Ты права, я поступил как трус. Но, Эди, из нашего… знакомства не будет толку. Мы не подходим друг другу.
– Как ты можешь так говорить? – прошептала Эди в ужасе от его слов. – Как ты можешь даже думать, что из этого не будет толку, когда нам так хорошо вместе? Мы оба чувствуем, что подходим друг другу.
– Да, мы чувствуем, что подходим друг другу и что нам хорошо вместе, и именно поэтому все это надо как можно скорей прекратить. – Глаза Клифа потемнели, в уголке рта, выдавая его волнение, задрожал мускул. – Я не могу дать тебе то, что тебе нужно, то, чего ты заслуживаешь.
– Почему бы не предоставить мне самой решать, что мне нужно и чего я заслуживаю? – спросила Эди ровным голосом.
Клиф покачал головой.
– Потому что ты молода и смотришь на все через розовые очки. Ты думаешь, что любовь может решить все, но я знаю, что это не так. Я не могу полагаться на судьбу – она слишком непостоянна, и на будущее – оно слишком неопределенно.
– И вместо этого ты поворачиваешься спиной к жизни, к любви? – тихо сказала Эди.
– Это называется инстинкт самосохранения. – В голосе Клифа звучало раздражение, лицо застыло. – Один раз я уже поставил все на карту – и проиграл. Я не желаю снова рисковать.
– Клиф, я тебя люблю. – Эди говорила смиренно, словно сами эти слова должны были развеять его страхи, разгладить шрамы от старых ран.
– Неужели ты не видишь? Это ничего не меняет. – Голос Клифа звучал жестко. – Только заставляет меня сожалеть, что я допустил, чтобы наши отношения зашли так далеко.
– Клиф… – Эди встала с тахты и подошла к тому месту, где он стоял, напрягшись, с лицом, точно вытесанным из гранита. – Неужели ты так сильно, так отчаянно ее любил, что дашь ей разрушить твою жизнь? – Эди ласково положила ладонь ему на руку. – Множество людей испытывают сердечные муки, теряют близких, но это не значит, что надо поднять кверху лапки и умереть.
Клиф отдернул руку.
– Много ты знаешь о том, что такое потерять того, кого любишь, – с горечью сказал он.
Эди посмотрела на него. Возмущение, которое и раньше поднимало голову, теперь встало во весь рост.
– Как ты смеешь? – вскричала она гневно. – Ты понимаешь сам, что говоришь?! Никто, видите ли, кроме него, не терял любимого человека, никто так не страдал! Ты развелся с женой, Клиф; я потеряла обоих родителей, когда была ребенком; затем я потеряла деда, а теперь каждый день мало-помалу теряю бабушку. Не говори мне о потерях. – Ее голос дрожал от негодования.
Прошла не одна минута, прежде чем Клиф нарушил молчание.
– Эди, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он еле слышно. Губы его горестно скривились.
– Сделай для меня только одно. Посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе безразлична. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.
Клиф вперил в нее взгляд, глаза его сузились и потемнели. Губы что-то беззвучно шептали, рука взъерошила волосы.
– Не могу. – Клиф с усилием оторвал свой взор от ее глаз, в голосе звучали отчаяние, безысходность.
Сердце Эди ликовало. Значит, она не ошиблась. Она ему на самом деле не безразлична. Лицо Клифа все состояло из резких углов, черты исказились, застыли, но для Эди это было самое красивое, самое любимое лицо на свете.
– Эди. – Клиф глубоко вздохнул и положил ладони ей на плечи, удерживая ее на расстоянии руки. – Будь оно все проклято. Я предупреждал тебя. Я говорил, чего ты можешь от меня ожидать. Короткий эпизод, всего лишь миг. Я никогда не обещал тебе ничего другого.
– Неужели ты не понимаешь? Вся наша жизнь состоит из мгновений. Один миг, затем другой и третий – так вот и строится наша жизнь. – Эди глядела на Клифа, не отводя глаз, полных безысходной тоски. Она дернула плечами, стряхивая с себя его руки, и сжала ладонями его лицо. – Клиф… рискни. Не убегай от того, что я могу тебе дать. Не наказывай меня за то зло, которое тебе причинила Кэтрин.
Клиф схватил ее за запястья и оторвал ладони от лица. Он тяжело дышал. Эди казалось, будто между ними проходит электрический ток.
– Ты даешь слишком много, – хрипло сказал Клиф, все еще сжимая ее запястья. – Ты предлагаешь то, за что мне никогда не отплатить. Я тебе не пара. Мне нечего тебе дать. – Он отпустил ее руки. Из его темных глаз струилась жгучая боль. – Я уже играл с огнем – и обжегся. С меня хватит. Больше не хочу.
Эди стояла неподвижно, всматриваясь в его лицо в поисках хоть какого-то признака слабости, нерешительности, колебания, и ничего не находила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44