Грэтхен широко раскрыла глаза.
– Вы с мамой играли в прятки?
Трэвис кивнул, задержав взгляд на Фрэнсин, и в его глазах она заметила воспоминания о тех беспечных детских забавах. Фрэнсин улыбнулась ему в ответ, на миг позволив и себе насладиться ушедшим прошлым.
– Если мне не изменяет память, я тоже не была растяпой, когда дело доходило до поиска укромных мест, – ответила она ему.
– О, нам будет так весело! – Грэтхен подпрыгивала и хлопала в ладоши от возбуждения. – Ну ладно. Я буду водить и стану считать до ста, а вы, ребята, прячьтесь.
Она забежала за большое дерево в саду, плотно зажмурила глаза и начала считать. А взрослые, не теряя времени, бросились врассыпную с крыльца. Поппи направился в сарай, Фрэнсин же, оглядевшись, пыталась найти более подходящее место. Неподалеку рос большой дуб, но, побоявшись, что на него в первую очередь обратит внимание Грэтхен, Фрэнсин продолжила поиски.
Кукурузное поле – вот то, что надо! Зная, что высокая кукуруза – отличное место, где почти невозможно друг друга найти, она быстро побежала по узким междурядьям, пока не исчезла из виду. Девочка пропускала некоторые числа и уже добралась до сорока.
– Сорок два… сорок восемь… – считала Грэтхен, и Фрэнсин подумала, что ей надо бы позаниматься с девчуркой, чтобы та лучше запомнила цифры.
– Великие умы всегда мыслят одинаково.
Она подпрыгнула: Трэвис стоял рядом с ней. Макушку его украшали шелковистые волоски кукурузы. Она, усмехнувшись, сняла у него с головы шелковистую прядь.
– Сдавайся, халтурщик. Я первая прибежала сюда.
– Поле большое, здесь наверняка хватит места для нас обоих.
Однако, когда он приблизился к ней, Фрэнсин почувствовала, что поле как-то неожиданно сжалось, став совсем маленьким. Он стоял настолько близко, что она ощущала его запах: запах свежести, аромат мятного мыла и легкого терпкого одеколона.
Она хотела убежать, найти другое место, где нельзя было бы ощущать близость его тела.
– Спрятались вы или нет… я иду! – закричала из-за дерева Грэтхен, и Фрэнсин, поняв, что, если сейчас она тронется с места, Грэтхен заметит движение в кукурузе, вместо этого опустилась на землю.
Трэвис сделал то же самое и улегся так близко к ней, что она ощутила исходивший от его тела жар. Фрэнсин тут же села, пытаясь хоть как-то отдалиться от него. Она нахмурилась, а Трэвис между тем сел рядом, тесно прижав бедра к ее ногам.
– Ты помнишь ту ночь, когда мы спрятались на кукурузном поле, а Поппи, проклиная тебя, бушевал из-за твоих отметок? – спросил Трэвис.
Несмотря на то что ее смущала его близость, Фрэнсин не могла удержаться от улыбки при этом воспоминании.
– Ты помнишь, как он был зол? Я думала, он поймает меня и спустит с меня шкуру!
– Он знал, что ты достаточно умна, чтобы учиться гораздо лучше, – заметил Трэвис, глядя на нее добрыми глазами.
– Так оно и было, – легко согласилась она.
Он нагнулся к ней ближе и обдал ей щеку своим теплым дыханием.
– Тогда я в первый и единственный раз увидел, как ты плачешь. – Кончиком пальца он нежно, – как перышком, провел у нее по щеке. – По лицу твоему стекали большие, прозрачные слезы, и я хотел закричать, наорать на Поппи за то, что он заставил тебя так плакать.
У Фрэнсин быстро забилось сердце, а во рту пересохло. Она понимала, что ей лучше бы сбежать от Трэвиса, не позволять ему трогать ее, да еще так ласково и откровенно. Но она не могла. Она словно застыла на месте, плененная его близостью.
– Ты так боялась, что Поппи отошлет тебя обратно. И часами плакала у меня на руках.
Фрэнсин слегка кивнула головой, мечтая о том, чтобы он убрал с ее щеки руку, и одновременно желая, чтобы он этого не делал.
– Я подумала, что в конце концов слишком сильно оттолкнула его от себя. – Фрэнсин закрыла глаза, припоминая, какие чувства овладевали ею в ожидании вспышки гнева Поппи.
В такие моменты она понимала, что, хотя и ненавидела свою жизнь здесь, с Поппи, сама мысль о том, что ей пришлось бы жить где-нибудь в другом месте, казалась ей еще более ужасной. А иногда она думала, что, если ей придется жить без Трэвиса, она погибнет. Теперь она знала, что это не так.
– Фрэнсин. – Голос его прозвучал тихо, и когда она открыла глаза, то сразу поняла, что он собирается ее поцеловать. Но да поможет мне Бог, я сама этого хочу!
Губы его коснулись ее губ, сначала робко, а потом все более страстно. Сладкие, знакомые ощущения ворвались в нее, пробуждая страсть и желание. Последние пять лет она провела, пытаясь забыть его жаркие поцелуи, обжигающие прикосновения. Но один-единственный поцелуй перевернул в ней все, возвратив прежние ощущения. Ее затопили воспоминания о той незабвенной ночи, когда они любили друг друга.
Он теребил пальцами ленточку, что связывала ее волосы. Наконец ему удалось их распустить; густые пряди рассыпались по спине. Зарыв в них лицо, он вдыхал этот сладостный аромат.
– Поппи, я тебя нашла! – как сквозь туман до сознания Фрэнсин долетел восторженный смех Грэтхен, и она отшатнулась.
Взгляд Трэвиса был переполнен жадной, ненасытной страстью, как тогда, много лет назад. Ее испугало, что страсть по-прежнему не оставляла их, несмотря на расстояние и время. Они и тогда не могли насытиться любовью, и, уж конечно, не могли позволить себе этого сейчас.
– Поппи водит, Поппи водит! – вопила Грэтхен.
– Не надо тебе было этого делать, – тихо произнесла Фрэнсин, подняв руку и коснувшись своих губ.
В темных, бездонных глазах Трэвиса промелькнули задорные искорки.
– Я знаю. – Потом он поднялся и побежал к крыльцу, где уже стояли Грэтхен и Поппи.
Фрэнсин еще несколько мгновений сидела в зарослях кукурузы, пока сердце ее не успокоилось и дыхание не восстановилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42