Трэвис сел на стул, а Грэтхен опустилась у его ног, забыв про мороженое. Широко раскрыв глаза, она следила, как он перебирал струны пальцами, извлекая сладкие, мелодичные звуки.
Фрэнсин прислонила голову к спинке стула, вслушиваясь в гармоничное звучание инструмента. Даже ночные насекомые приутихли, будто наслаждаясь прекрасными звуками музыки, заполнившими воздух.
Грэтхен придвинулась поближе и прижалась головкой к колену Трэвиса. Она не сводила с него обожающего взгляда, отчего сердце Фрэнсин разрывалось на части.
Она всегда считала, что ребенок вполне может обойтись без отца, что ее дочери достаточно материнской любви. Теперь она поняла, что ошибалась.
Трэвис запел старинную балладу, и его низкий, приятный голос омыл Фрэнсин, словно волной. Было время, когда я верила, что Трэвис может прославиться своими песнями. Я считала, что его голос сделает его знаменитым, он станет звездой. У меня же были лишь скромные актерские способности.
Теперь она поняла, как прав был Трэвис: его голос предназначен для исполнения колыбельных.
Почему-то за последние две недели его мечты стали более привлекательными для Фрэнсин. Даже больше, чем ее собственные. После целого дня, проведенного в компании его сестер, в атмосфере любви и взаимопонимания, она поняла, что он по-своему добился вершин звездной жизни и его жизнь более значима и насыщенна, чем та, к которой стремилась она.
После десяти Маргарет собралась ехать назад, в университет, а Фрэнсин к тому времени приняла окончательное решение еще до наступления ночи открыть сердце и душу Трэвису. Пришло время проверить, есть ли у нас еще один шанс попытать счастья вдвоем.
Следующими уехали Сьюзи и Ричард. Они расцеловались со всеми, потом сели в машину и укатили. Трэвис исчез в доме, чтобы отнести посуду на кухню.
– Я думаю, мисс Фасолинка тоже готова отправиться спать, – сказал Поппи Фрэнсин, показывая на Грэтхен, которая, сидя в кресле, уже клевала носом.
– Тебе не трудно будет отвезти ее домой? А я останусь с Трэвисом и помогу ему все убрать, а потом приду, – попросила Фрэнсин.
Поппи долго смотрел на нее.
– Пора, – сказал он. – Пора сказать мальчику о дочери. – Фрэнсин ошарашенно уставилась на деда. Он хмыкнул и печально покачал головой. – Я не старый дурак, за которого ты меня принимаешь, и уже много раз спрашивал себя, как долго ты будешь оставаться столь наивной. – Он отвернулся и позвал Грэтхен.
Фрэнсин смотрела вслед машине, в которой Поппи увозил Грэтхен домой. Задние огни были видны всю дорогу, они мигнули в последний раз, когда Поппи поставил машину перед домом и заглушил двигатель.
Значит, Поппи все это время знал, что Грэтхен – дочь Трэвиса. Его не удалось провести враньем про ее возраст. Она улыбнулась и покачала головой. Очевидно, Поппи не лгал, когда говорил, что от него не многое ускользает.
Она услышала веселый свист Трэвиса, доносившийся из задней двери. Он грохотал тарелками, потом пустил воду в раковину. Он явно будет счастлив, когда я скажу ему, подумала она. Он так привязался к Грэтхен за эти последние пару недель…
В первый раз страх закрался к ней в сердце, когда она подумала о том, что признается Трэвису. А обрадует ли его это известие? Пошлет ли нам судьба второй шанс обрести счастье? И где же мое будущее – неужели здесь, в Купервиле, вместе с Трэвисом? Как забавно, что пять лет назад я и представить себе не могла, что останусь жить здесь. А после моего возвращения город и его жители встретили меня с распростертыми объятиями. Возвратившись сюда, Фрэнсин ощутила чувство причастности к этому городку, незнакомое ей прежде.
Мысли о Нью-Йорке потеряли для нее всякую притягательность. Единственное, что ее теперь интересовало, – это Трэвис и его отношение к ней. Значит, мое будущее здесь? Есть только один способ выяснить это. Глубоко вздохнув, она открыла заднюю дверь и вошла в кухню.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Это был один из тех дней, которые особенно любил Трэвис, – день семьи и друзей, смеха и тепла.
Как пойдет его жизнь после того, как Фрэнсин и Грэтхен уедут в Нью-Йорк? Он и понятия не имел, что в жизни его была такая пустота до того, как они вернулись домой и заполнили это пространство вокруг него.
Трэвис не замечал этого раньше, когда растил Маргарет и Сьюзи, но теперь, когда Сьюзи вышла замуж, а Маргарет уехала из дома, он так сильно страдал от одиночества, что даже визиты к Поппи не могли его успокоить.
Он повернулся, услышав скрип открывающейся задней двери, и одарил Фрэнсин ослепительной улыбкой.
– А где остальные? – спросил он.
– Уехали. Поппи забрал уставшую малышку домой. А я решила, что будет справедливо, если останусь и помогу тебе все убрать.
– Это хорошо. Я терпеть не могу мыть посуду. – Он вытер руки, передал губку Фрэнсин, потом, уселся за стол и показал ей на раковину.
Фрэнсин засмеялась.
– А я ожидала, что ты будешь немного сопротивляться, – сказала она и принялась за дело.
– Но только не тогда, когда дело доходит до мытья посуды, – ответил он и прислонился к спинке стула, радуясь тому, что она решила остаться. – Какой был чудесный день, правда. – спросил он, размышляя о том, испытывает ли она такое же волшебное ощущение единства, как и он.
– Да, правда, – согласилась она.
– Как насчет чашки кофе? – спросил Трэвис, вставая. – Я мигом сварю новый.
Я хочу, чтобы она осталась, молил он Бога, хочу, чтобы сидела со мной за столом и мы обсуждали бы предстоящий день, как супруги. Пусть этот волшебный миг продолжается.
– Я бы не отказалась.
Через несколько минут кофе уже булькал в стеклянном кофейнике, распространяя по всей кухне божественное благоухание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42