На другом конце зала, беседуя с тем, кого она знала только по имени Тони, стоял Морган Стоун, и, когда их взоры встретились, он оборвал разговор и двинулся. К ней.
Мир и все в нем исчезли, кроме этой надвигающейся синей бездны. Она еле держалась на ногах, не ощущая своего веса, беспомощная, пока эта бездна устремлялась к ней, поглощая ее способность говорить, думать, двигаться. Она похолодела, похолодела до того, что ее руки и ноги буквально оледенели.
Клодия слышала, как Марк что-то сказал, попыталась к нему повернуться, но не могла, охваченная этим надвигающимся кошмаром. Она часто представляла себе этот момент, но в воображении полностью владела собою, готовая сделать то, что, как она знала, необходимо. Но не так, без предупреждения. Странный озноб пополз у нее по затылку, и она поняла: это – симптом шока. На какой-то миг она струсила и подумала, не избегнуть ли ей унижения, упав в обморок, но врожденная сопротивляемость пересилила. Краска густо покрыла ее побелевшее лицо, когда Морган Стоун остановился перед ними.
– Ну, Марк, вот и я. А это, если не ошибаюсь, приготовленный мне сюрприз? – Он говорил тем же грудным, энергичным и мрачно-сардоническим голосом, как и в тот день.
Сказать «сюрприз» было совсем недостаточно. Когда к Клодии вернулся рассудок, она смогла понять, что значат его резко сведенные челюсти, сузившиеся до величины булавочных головок зрачки во льду его глаз. Он испытал не меньший шок, чем она, только лучше владел собой.
– Ага. Я какое-то время жил у этой дамы, пока находился в Окленде. – Марк одной рукой обнял ее за плечи. – Она просто душенька. Более отзывчивой квартирохозяйки и не вообразишь!
Клодии захотелось, чтобы он выразил это иначе. Его бесхитростные слова лишь укрепили стену взаимного непонимания.
– Отзывчивую квартирохозяйку должен встретить на пути к зрелости каждый студент, – спокойно согласился отец.
О Господи, что это значит? На ледяных руках Клодии проступил пот. Она так любила свою работу. Ей не улыбалась перспектива потерять место из-за какой-то безобразной публичной сцены. Она провела языком по высохшим губам, а затем увидела, что на ее губы пристально смотрит Морган Стоун. Затем его взгляд скользнул по ее тугой груди, скрытой синим жакетом, и плоскому животу под элегантной юбкой. Может, он вспоминал ее тело переспелым, готовым разорваться от ребенка, спящего внутри? Клодия невольно шевельнула руками, как бы обороняясь, и взгляд его снова поднялся к ее лицу. Теперь нечто в его глазах, пылающее без пламени, пугало. Неужели он бросит вызов? Неужели пришло время расплачиваться за ложь?
– Ну, Марк? Представь же меня даме! Сделал ли он едва заметную паузу перед словом «дама»? А, все равно! Главное, она получила временную отсрочку. Он был готов притвориться, будто они прежде не встречались.
– Прошу тебя, папа, познакомиться с прелестной Клодией Лосон. Она здесь, в отеле, заведующая отделом связей с общественностью. Клодия, это мой отец, Морган Стоун.
Человек, воплощавший худший из ее кошмаров, протянул руку, и Клодии оставалось только вежливо взять ее. Его ладонь была горяча по сравнению с ее ладонью, холодной и влажной, и она увидела, что, почувствовав это, он моргнул. Она едва ли не ждала, что он ухмыльнется, видя, как взвинчены у нее нервы, но вместо этого он сделал нечто, глубоко ее потрясшее.
Он поднял вялую руку Клодии и прижался губами к голубым жилкам, видным от запястья до костяшек пальцев, а большим пальцем нежно, почти ободряюще, погладил ей ладонь. Глаза ее широко раскрылись, видя его склоненную голову, а когда он выпрямился во весь рост, она ощутила, что краснеет еще сильнее, с трудом подавляя желание вырвать руку и вытереть о юбку. Ну конечно, ему необходимо издеваться над нею, необходимо'.
– Брось, папа, – усмехнулся Марк. Он как будто не видел ничего странного в том, что его отец, этот высокомерный людоед, по-старинному приветствует незнакомую женщину. – Ты вгоняешь ее в краску. И не пытайся произвести на нее впечатление, только зря время потратишь: ее судьба решена.
– В самом деле? – Морган Стоун все еще держал ее руку, пальцы его сжались сильнее, а глаза быстро переходили от сына к его растерянной пленнице. Он был по-прежнему такой же большой, твердый, мужественный, каким ей запомнился, но теперь в его коротко подстриженных, черных, как смоль, волосах отчетливо проступил иней, а морщин, лучами расходящихся от его незабываемо сияющих глаз, стало несколько больше.
– Он имеет в виду слова старшего менеджера: тот только что сообщил ему, что я «состою в браке с гостиничным делом», – быстро проговорила Клодия.
– Понятно. В таком случае вы не замужем? Что это – подковырка насчет ее прошлого?
– Пока еще нет, – сказала она, ничуть не доверяя его приветливости.
– А! Значит ли это, что вы помолвлены? Как ей хотелось, чтобы у нее оказался нужный в таких случаях жених: тогда бы она разом пресекла этот учтивый допрос!
– Нет, – сухо призналась она.
– Понятно.
Что ему понятно? Клодия демонстративно согнула пальцы, и он убрал горячую ладонь. По крайней мере холодно больше не было. Ей стало ужасающе жарко, а его невозмутимость повергла ее в полное смятение.
– Вы давно переехали в Веллингтон, Клодия?
То, что он обратился к ней по имени, смутило ее, равно как и якобы невинные расспросы.
Неотвязное, презрительное «мисс Лосон» не уходило из памяти.
– Меня перевели из оклендского «Барона Лэйк-Пойнта» два месяца назад, – сказала она с натугой.
– По вашей просьбе? – Инсинуация была бесспорна.
– Нет, в Окленде мне было прекрасно, – отрезала она. – Просто у дирекции правило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55