Клодия пригвоздила его самым презрительным из доступных ей взглядов, золотые искорки в ее глазах ярко зажглись гордостью и гневом.
– Четыре года, – отчеканила она. – Четыре чудесных года. – И пообещала себе, что ничего другого он не узнает.
– Должно быть, и вправду чудесных. Крис Нэш постоянством не славился. Должно быть, вы его удерживали чем-то особенным. – Взор его устремился в глубокий вырез ее платья, явно оскорбительно намекая, чем удерживала она Криса.
– Папа!
Ни он, ни она не обратили внимания на возмущенный протест Марка. Едва Клодия собралась с мыслями, разбредшимися от этого неумолимого сексуального жаркого синего взора, как вызывающе пригнулась вперед, сознавая, что показывает еще больше, но испытывая бешеное наслаждение от самодемонстрации.
– Да. Это называется любовью, – мягко проговорила она. – Вы ведь знаете, что такое любовь, правда, Морган? Это когда два человека сближаются, дают обещание уважать друг друга и доверять друг другу…
– Сближаются? Дают обещание? – протянул он. – Ах, как во время вашего романа. Жаль, что никто из вас не любил достаточно сильно, дабы узаконить ваши взаимоотношения и тем самым обеспечить будущее.
У нее так и вертелась на языке фраза о том, что они и вправду решили пожениться, но она сомневалась, что он поверит. Доказательств у нее нет, и она может показаться заискивающей.
– Узаконить? Ах, вы имеете в виду брак? – спросила она с ядовитой приторностью. – Но в наше время брак – не гарантия союза на всю жизнь. В наше время женятся по самым разным причинам, иные из которых относятся скорее к соблюдению приличий, чем к любви. – Она слегка пожалела о том, что употребила во зло его недавнюю откровенность, но тут он метнул взгляд на ошеломленного сына, и на его скулах проступил темный румянец, и Клодия увидела, что его правая скула, подобно правому углу рта, чуть выше левой.
Однако он не ответил ей так же уничтожающе. Он откинулся на спинку кресла и поднял полупустой бокал в язвительном салюте.
– Очко в вашу пользу. Вам кто-нибудь говорил, что чем вы стервознее, тем прекраснее?
Клодия, к своему отвращению, зарделась от жалящего комплимента, а он рассмеялся.
– А вам кто-нибудь говорил, что ваши слова так же штампованы, как и ваши мысли? – попыталась она взять реванш.
– Из равных вам красотою – никто, Герцогиня. – Он отхлебнул вина, следя за нею поверх края бокала завораживающим взором. – Если я сегодня чересчур прямолинеен, то лишь потому, что вы застигаете меня врасплох. Простите, если обидел. Я просто хочу мысленно объединить образ избалованной возлюбленной автогонщика с образом хладнокровной, классной деловой женщины, которую вы так старательно играете.
Куда же он гнет? Клодия посмотрела на него с подозрением.
– Папа… Да что с тобой? Ты ее смущаешь. – Марк тоже был исполнен подозрений. Ему не очень-то нравилось, что отец привлек к себе все ее внимание.
– Нет, не смущаю. Правда, Клодия? Она смело приняла вызов:
– Нет. Если вас когда-нибудь донимали паскудные журналисты или падкие на любовные похождения с гонщиками психопаты обоего пола, то случайный разговор с заурядным, грубым, горластым бизнесменом – дело довольно пресное.
– Пресное? Что ж, вижу, надо будет потрудиться, дабы вы подумали обо мне иначе, – пробормотал он, и от вспышки в его синих глазах мороз пробежал у нее по коже.
– Ну, папа, не забывай, что ты считаешься исправившимся трудягой, – Марк опять пытался привлечь их внимание к себе. – Я только что рассказывал Клодии, насколько за последние два года ты стал меньше выбиваться из сил…
– Ты хочешь сказать: с тех пор, как я перестал быть мелким тираном, – сухо перебил отец, бесспорно повторяя слова, которые сын когда-то сгоряча ему бросил, – и чуть не стал банкротом, лишь бы потрафить твоему мальчишескому самолюбию.
– Банкротом! – ухмыльнулся Марк. – Да знаешь ли ты, что с тех пор, как я стал компаньоном, продажа увеличилась? Тебе явно была нужна свежая молодая кровь среди всех твоих старых перечниц…
Их обмен шуточками о том, что некогда способствовало их страшному отчуждению, едва не приведшему к окончательному разрыву, свидетельствовал об искренности их примирения, подумала Клодия, и все же за поддразниваниями крылось напряжение, скрывающее возможный конфликт. Марк этого не замечал, однако был так же яростно склонен главенствовать, как отец, и настолько же горд. Именно уступчивость Моргана позволила наладить отношения. Что стало бы с мужским достоинством Марка, узнай он, что эта уступчивость – лишь некий отцовский маневр? Что Морган и женщина, которую он считал другом, лгали ему и о нем? Вина тяготила Клодию и без того, и ей никак не хотелось усугублять эту вину, разрушив основу их нового согласия.
– Конечно, увеличение продажи не имеет ничего общего с улучшением нашей общественной репутации, – кротко сказал Морган. – Это мы, архиконсерваторы, организовали спонсорство, с которого ты собираешь такой богатый урожай, не говоря уж о радостных волнениях, испытываемых через других.
Архиконсерваторы? Клодия не могла не улыбнуться про себя. Несмотря на безукоризненный смокинг и непринужденный лоск манер – результат частной школы, – Морган Стоун представлялся ей кем угодно, только не консерватором.
– А я и не знала, что торговля подержанными автомобилями способна так волновать, – не удержавшись, пробормотала она.
Оба мужчины, пораженные, посмотрели на нее, и легкая улыбка Клодии поблекла, пока пауза тянулась; она гадала, а что же ляпнула сейчас.
– Подержанными? – голос Моргана прозвучал по-странному приглушенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55