Шерсть была того же василькового синего цвета, как глаза у мальчика и его отца.– Да. Этот официант нас сегодня обслуживал. Он все время что-то приносил. Наверное, ждал, что я ему расскажу о тебе.Дженни засмеялась, но невесело.– О, определенно. Похоже, этому парню нравятся девушки почти без волос и тощие до неприличия.Вероника уронила моток на пол.Она потянулась к сестре и обняла ее за плечи.– Худые сейчас в моде, ты разве не знаешь? Но твое тело не такое уж теперь и тощее. И волосы у тебя великолепные.Глядя сейчас на Дженни, на ее каштановые кудряшки, обрамляющие лукавое личико феи, трудно было поверить, что год назад она была абсолютно лысой. Это верно, кудряшки у нее еще коротенькие, но зато выглядят чарующе.– Радость моя, ты просто красавица. Дженни положила голову на плечо сестры.– Ты моя сестра. Ты меня любишь и говорила бы мне, что я красивая, если бы я была похожа на тролля. – И тут Дженни засмеялась. – Но только попробуй прекратить повторять мне, что я красавица!Вероника крепко ее обняла и отодвинулась, зная, что с этой независимой младшенькой нельзя распускать слюни. Не поймет.Вероника вновь взяла в руки пряжу и крючок, сказав:– Зеркало скажет тебе то же, что и я. Дженни пожала плечами.– Расскажи мне о своем свидании с Маркусом. Ты сообщила ему об Эроне?Вероника вздрогнула и пропустила петлю. Распустив ряд и начав его сначала, она еле слышно промолвила:– Это было не свидание.– Вот как. Ты с ним ужинала?– Ты же знаешь это.– Ты сама за себя платила?– Нет.– Целью этой встречи было обсуждение планов по экспансии «Клайн технолоджи»? – спросила Дженни, при этом взгляд ее говорил: «Только попробуй мне соврать и скажи, что вы встречались ради этого».– Нет.– По мне, все очень похоже на свидание. Полагаю, ты скажешь, что прощального поцелуя от него тоже не последовало.Вероника почувствовала, как краснеет, и в который раз недобрым словом помянула свою белую кожу, на которой так заметен румянец. Бледность, контрастирующая с темными волосами и серыми глазами.– Нет, я этого не говорю. Дженни едва не вскрикнула.– Значит, он пытался. И ты ему позволила? Веронике очень хотелось соврать, но совесть ее и такеле несла ту ношу, что она на нее взвалила восемнадцать месяцев назад.– Да.Вероника не стала вдаваться в подробности. Дженни ни к чему знать, что этот поцелуй далеко ушел от обычного прощального и был близок к тому, что называют взрывоопасным. Сосредоточившись на превращении мотка пряжи в нечто более утилитарное, Вероника пыталась не замечать тех прощупывающих взглядов, что бросала на нее Дженни.– Ты позволила этому проныре поцеловать себя? – Она услышала в голосе Дженни недоверие. Она и сама не поверила бы, если бы кто-то ей предсказал это до встречи с Маркусом. Но в тоне младшей сестренки было еще что-то. Тревога. Озабоченность. Сочувствие.Отмотав немного шерсти, Вероника сказала:– Он не проныра, и это ничего не значит.– Как тогда, когда он сделал тебе ребенка?Слова были как выстрелы, а мишень – ее совесть. Вероника вынуждена была признать, что в очередной разсовершила грубый просчет, не сказав Маркусу об их ребенке.– Я думала, что, возможно, это действительно что-то значит. – Тогда думала.– О чем ты говоришь? Он сказал, что расстроился, когда ты сорвалась в никуда? Он скучал по тебе? – Сестра ее с поразительной легкостью перепрыгивала от подросткового цинизма к мелодраматической сентиментальности.Что могла ответить ей Вероника? Он явно соскучился по ее телу, но он не мог опуститься до того, чтобы тосковать по шпионке.Она решила сфокусировать внимание на прошлом, а не на настоящем.– Я никогда не говорила ему о маме и папе, и о тебе тоже. Он вел себя так, словно моя скрытность его обидела, будто он хотел знать обо мне больше, а я недостаточно ему доверяла.– А ты доверяла?– Конечно, нет. – Вероника считала, что ему это неинтересно. Но и ее убежденность в этом говорила о недостатке доверия как к нему, так и к тем отношениям, что были между ними.Она так привыкла полагаться только на себя, что даже не рассматривала возможность разделить свою ношу с человеком, который видел в ней всего лишь временную сексуальную партнершу. Но, возможно, она была в глазах Маркуса чем-то большим. Ведь она сама была свидетельницей того, как Маркус рвал с женщинами отношения, куда более перспективные, чем были у них. В этом она не могла ошибиться.– Я думала, что у меня есть на то основания. Однако он смотрел на вещи по-другому. Но теперь это едва ли имеет значение. Все это вода, что давно утекла. Сколько ни смотри на нее с моста, ничего не вернешь.– Если не считать, что на этом мосту есть ребенок.– Да. – Ребенок, которого она любила. В котором она нуждалась.Которого могла запросто потерять, если Маркус узнает о его существовании. Глава 8 Маркус лежал в постели, мучимый бессонницей и бессильной злобой, когда зазвонил телефон.Он инстинктивно потянулся к нему, но уронил руку, так и не взяв трубку. Вероятно, это Ронни хочет узнать, что он намерен рассказать Клайну о ее прошлом.У него не было ответа на сей вопрос, и это не имело никакого отношения к ее отказу поехать к нему домой.В дело вступил автоответчик, и звонки прекратились. Несколькими секундами позже загудел мобильник. Маркус раздраженно откинул одеяло и встал с постели.– Алло!– Маркус?Маркус испытал настоящий шок, узнав голос матери, тогда как ожидал услышать Ронни. Он даже онемел на мгновение.– Маркус! Ты меня слышишь?– Да. Что я могу для тебя сделать, мама?– У твоего отца только что был сердечный приступ. Он в больнице… – В трубке послышались всхлипы.– Насколько это серьезно? – Он сочувствовал переживаниям матери, но к известию о болезни отца отнесся равнодушно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85