– Она повернулась к Димитрию. – Можешь считать себя свободным от обязанности сопровождать меня наверх. Уверена, что у вас есть о чем поговорить. Вы так долго не виделись. – Слова были напыщенными и прозвучали неестественно.
Димитрий прищурился, словно заподозрил что-то неладное, и галантно встал.
– Я все же провожу тебя.
Петронидис-старший тоже медленно поднялся с кресла. Вид у него был утомленный. Впервые за время их общения Александра увидела, что не так уж он и здоров.
Быстро расцеловав Петронидиса-старшего в обе щеки, она направилась к лестнице, ведущей наверх.
Димитрий немного отстал от нее, уделив несколько секунд деду, чтобы пожелать тому спокойной ночи, и догнал ее уже на последней ступени. Александра благосклонно позволила мужу взять ее за руку, но, когда он стал оказывать ей знаки внимания в постели, резко отвергла его ласки, ссылаясь на усталость. Занятия любовью стали для нее в эту ночь невозможными.
Он ведь женился на ней, чтобы исполнить клятву, данную смертельно больному родственнику. Впервые за всю беременность она почувствовала щемящую тяжесть в сердце, и связана эта боль была непосредственно с ее ребенком. Если бы она не забеременела, Димитрий спокойно отпустил бы ее на все четыре стороны.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На следующее утро, проснувшись, Александра с удивлением обнаружила, что Димитрия рядом с ней нет. Она обняла его подушку, вдыхая аромат, присущий только ему, мечтая, чтобы его отсутствие не отдалось физической болью в сердце. Два часа тому назад ему пришлось вылететь в Афины, но он не испарился незамеченным, а разбудил супругу робкими ласками, закончившимися проявлением бурной страсти.
Отходя ко сну, она твердо решила не заниматься с ним этой ночью любовью. Но решимости хватило лишь до рассвета, когда супруг разбудил ее поцелуем.
Стук в дверь возвестил о том, что настало время завтрака. Она быстро приподнялась и села на кровати поудобнее, чтобы прислуга смогла поставить поднос ей на колени. Губы неожиданно растянулись в улыбке, стоило ей увидеть хлебцы, фрукты, яичницу и кусочек бекона. Димитрий не раз подшучивал над ее правилом неизменно есть на завтрак одно и то же. Согласно его утверждениям, беременным женщинам должны сниться соленые огурцы и мороженое, а не хлебцы и бекон.
К завтраку подали и невкусный, но полезный травяной чай, к которому она вынуждена была себя приучить, чтобы хоть как-то справляться с приступами тошноты. К чаю она притрагиваться сегодня не собиралась – симптомы очередного приступа благополучно прошли.
Александра ела под шум прибоя, вспоминая события прошлой ночи и стараясь переключаться на сцены, произошедшие ближе к утру. Тело ее еще хранило печать мужских прикосновений и было легковозбудимо. А память о блаженстве вызывала нежелательные тянущие ощущения внизу живота.
В ванной она спокойно и по-деловому обдумала ситуацию, в которой оказалась по собственному недомыслию. Что эта ситуация меняла? Александра ведь знала, что Димитрий не любит ее, когда давала согласие на брак. Но она ничего не знала об обещании. Имеет ли это значение?
Конечно, имеет. Быть замужем за мужчиной, который вступил с тобой в брак по причинам, весьма далеким от любви, унизительно. А гордости у нее не меньше, чем у супруга.
Собственно, у нее с Димитрием получался тот тип брака, которым окружение ее супруга и общество ее матери могло только гордиться. Это называлось браком по расчету. В конце концов, она не была больше Ксандрой Фочен, несуществующей личностью, с которой он предпочитал преимущественно спать, а на законных основаниях получила имя Александры Петронидис. Она превратилась в уважаемую особу, имеющую определенный вес в обществе, где по достоинству оценивалось прошлое ее аристократической семьи, чем в кои-то веки можно было гордиться.
Резкая, колющая боль неожиданно пронзила сердце. Александра думала о будущем, о череде пустых, безотрадных лет, которые ей суждено провести в незавидной роли покладистой греческой жены, бесплатного приложения к жизни величественного мужа, ни разу не исполнив главной партии.
Она никогда не оставит Димитрия, потому что сильно его любит. Но домашней рабыней она тоже не станет. Димитрий говорил, что постарается дать ей все, что сделает ее счастливой. Будет ли он возражать, если она объявит о своем решении вернуться в модельный бизнес после рождения ребенка?
Об этом она и спросила его на следующее утро.
Ответа не последовало.
Димитрий молча смотрел на нее, лежа на самом краю кровати. В его синих глазах, как обычно, невозможно было ничего прочитать. От него волнами исходили негативные импульсы, и Александру бросило в дрожь.
– У тебя есть серьезные возражения против моего возвращения на подиум после рождения ребенка?
Пальцы его сжались в кулаки, а крепко стиснутые зубы, казалось, заскрипели.
– Еще в Нью-Йорке ты уверяла меня, что не собираешься возвращаться к прежней профессии.
Она пожала плечами.
– Тогда я думала, что иного пути у меня нет. Жизнь матери-одиночки представлялась мне довольно трудной и без профессиональных проблем, тем более таких, какие возникают в сфере моей деятельности.
– Ты хочешь оставить малыша без материнского присмотра и заботы и взять няню, которая будет воспитывать его вместо нас? – Неприязнь пропитывала каждое из сказанных им слов.
Нет, черт побери. Конечно, она хотела не этого. Одной из немногих возможностей, которую она хотела получить после свадьбы и о которой давно мечтала, была перспектива оставить работу, чтобы полностью посвятить себя ребенку. Ей не хотелось отказываться от кормления грудью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37