Бога, говорит, надо, вот что!…“
– Виноват, – сказал Михаил Степаныч. – Вы, Иван Ильич, конечно, не верите в Бога?
– Нет.
– Жаль. Я тоже… Да, но я вас перебил.
– Так вот… Другой мой приятель, биолог, оказывается, в гибели человечества и не сомневался. „Любой вид, – сказал он, – в своей эволюции проходит путь организма: становление, расцвет, старость, гибель. Накопление генетических дефектов неизбежно ведет к вырождению; у человечества же по часам эволюции остались минуты, потому что медицина практически уничтожила механизм естественного отбора…“ И только знакомый искусствовед слегка взволновался: „Человечество ладно, говорит, черт с ним… Ван Гога жалко!“
Иван Ильич замолчал и пожал плечами.
– Ну, а как вы сами думаете, – спросил врач, – почему у вас, в отличие от ваших друзей, мысли о… конце света вызывают такую реакцию?
– Не знаю… Понятно еще, что об этом не думает рабочий или крестьянин: и дома строить надо, и сеять хлеб – чтобы жить сегодня, сейчас; но интеллигенция, которая в большинстве своем работает именно на будущее, на прогресс… вся работа которой вообще лишена всякого смысла, если у человечества нету будущего: ну, зачем составлять все эти модели развития, изучать поведение никому не известных рыб или технику импрессионистов, – зачем все это надо, если через несколько поколений все это погибнет? Не знаю… Я думаю, они все-таки не верят этому до конца.
– Так… А вы – верите и полагаете, что нет никакого выхода?
– Вообще говоря, в данном случае выход есть.
– Есть?
– Ну… по крайней мере теоретически. Ведь причина всех этих нескончаемых войн – в существовании на Земле независимых государств как вооруженных субъектов. На Земле должен быть один хозяин, один человек с ружьем. Эту роль должна взять на себя ООН… например, на военной основе НАТО. Идеальная цель – одна многонациональная армия на Земле как гарант общемирового порядка. Внутри государств… самостоятельных и независимых во всем, кроме того, чтобы гнать своих подданных на убой, может существовать только полиция.
– Но это же нереально, Иван Ильич… В первую очередь наши наполеончики, да и китайские, на это никогда не пойдут. Хотя… ну вот видите – значит, выход какойто есть? Будем надеяться на НАТО.
– Бесполезно, – сказал Иван Ильич.
– То есть как?
– Вы понимаете… отвечая на ваши вопросы, я как будто заново прошел путь эволюции своих взглядов. Создание единой армии под властью ООН мало того что фантастично – это еще и только частное решение, только отсрочка. Вся беда в том, что электрон неисчерпаем.
– Электрон?…
– Ну, это Ленин сказал. Идея о бесконечности Вселенной, конечно, не его и вообще не нова, но сказано очень точно… Ведь как пренебрежительно их назвали: элементарные частицы. Да внутри каждой такой частицы… хотя, по современным понятиям, ее и частицей назвать нельзя, но этим я вас утомлять не буду, – так вот, внутри каждой такой частицы, может быть, галактика вроде нашей… люди воюют, пишут книги, рожают детей…
Михаил Степаныч сморгнул.
– Вы это серьезно?
– Я, правда, в это не верю, – сказал Иван Ильич, – хотя в данном случае мое неверие ненаучно.
– Ненаучно?
– Если мы признаем бесконечность Вселенной в пространстве, то есть в строении, то научно ли отрицать существование схожих, только иноразмерных миров?
– Но, извините… а когда, например, у нас происходит какой-нибудь взрыв, что же случается с этими вашими мирами?
– Трудно сказать. Может быть, гибнут цивилизации… а может быть, ничего. Мы с ними находимся на разных, так сказать, уровнях пространства и времени. Вот вы слышали, наверное, о теории Большого Взрыва? Невообразимое число лет назад вся наша Вселенная была сгустком вещества, потом взорвалась, и вот сейчас мы летим в разные стороны. Все галактики разлетаются как будто из единого центра, Вселенная расширяется – почему и возникла эта теория. Вполне возможно, что это какой-нибудь космический Оппенгеймер много лет назад… это для нас с вами много лет, а для него секунды, – взорвал свою бомбу, и мы с вами появились в одной из так называемых – это он нас так называет – элементарных частиц…
Доктор не мигая – только в выражении его глаз вежливое внимание порою перемежалось растерянностью – смотрел на него.
– Михаил Степаныч, – мягко сказал Иван Ильич, – нервная система у меня, может быть, и не в порядке, но голова, право слово, еще работает. У меня докторская написана, через полгода защита… если я, конечно, буду ее защищать.
– Нет-нет, что вы, Иван Ильич, – спохватился врач – но не смог удержаться: – Докторская… на эту тему?
– Ну конечно, нет. Это же не научная теория, для нее нету данных… Но и тому, что есть, это не противоречит: конечно, совершенно очевидно, что нейтрино, например, это не земной шар, – но на более глубоких уровнях, которые не в состоянии зафиксировать наши приборы, может быть все, что угодно.
Михаил Степаныч вздохнул и покачал головой.
– Вы знаете, у меня уже у самого появляется какое-то обреченное чувство… чувство бессмысленности всего. И это при том, что я еще не понимаю, какое отношение имеет неисчерпаемость вашего электрона к судьбе человечества.
– Дело тут вот в чем… Раз бесконечна материя, то бесконечна и энергия, заключенная в ней. Энергия ядерного взрыва… вернее будет сказать, концентрация этой энергии на массовую единицу вещества, – далеко не предел. Нам это представляется неким разрушительным абсолютом, но еще двести лет назад люди так же смотрели на бочку с порохом. Энергия химической реакции горения пороха, то есть взаимодействия неразрушающихся атомов, в миллионы раз меньше энергии, высвобождающейся при делении атомных ядер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14