Мы выпили за здоровье друг друга, и я перешел прямиком к делу:
— Комиссар Блэр, не терзайте меня. Скажите сразу все, что я, по-вашему, должен знать. Можно включить диктофон?
Он кивнул, я нажал кнопку, и он принялся доверительно рассказывать мне то, что узнал.
— Эткинсон, — сказал он, арканом приторочив это слово к краешку губ. — Эткинсон — вот из-за кого все случилось.
Эткинсон был членом Совета по Общественной Безопасности и проводил в Каррике очередную проверку. Все признаки яда исчезли, и Совет уже раздумывал, не открыть ли этот район дня рыболовства.
В день проверки, разумеется, шел дождь. Эткинсон забрался в холмы, исследуя территорию вокруг запруды Святого Жиля. Обходя Монолит с юга, он впервые заметил в нем ниши.
Ему стало любопытно, и он принялся взбираться — очень осторожно, поскольку ступени вытерлись и заросли мхом.
Он перевалился через кромку и едва не нырнул в мелкую лужицу, затопившую почти всю впадину на верхушке Монолита. И в этой лужице он мгновенно увидел полузатопленную черную коробку с кожаным наплечным ремнем. Он наклонился и выудил ее. Коробку стягивала очень мокрая бечева. Эткинсон вынул перочинный нож и ее разрезал; но коробка все равно не открывалась. Он тыкал в замок, пока тот не отвалился, а затем поднял крышку.
Один лишь взгляд на содержимое убедил Эткинсона, что он нашел нечто важное. Он снова обвязал коробку бечевой, скинул свою находку с Монолита, а затем спустился сам. Потом заспешил со своим грузом в Каррик.
Итак, комиссар Блэр рассказал мне об открытии Эткинсона; затем мы говорили очень долго — и то был судьбоносный для меня разговор. Далее я расшифровал его дословно — ибо он очень значим. Я опустил собственные реакции на слова Блэра, но вообразить их не составит труда: замешательство, разочарование, но главное — смущение, ибо моя попытка объяснить каррикские тайны оказалась жалка.

Разговор в «Последнем менестреле»
Блэр(достает конверт из внутреннего карманакуртки): У Эткинсона весьма пытливый ум. Сотня человек обыскали всё вокруг, и ни одному в голову не пришло залезть на Монолит. В черной коробке, которую нашел Эткинсон, было два предмета, которые представляют интерес; один из них в этом конверте.
Максвелл: Только не говорите, что это очередная записка.
Блэр: Надеюсь, ты это переживешь. (Открывает конверт и вручает Максвеллу пожелтевший лист из блокнота; линованный, с перфорацией по краю.)
Максвелл (читает вслух):
Нашедшему:
Я, нижеподписавшийся, признаю себя виновным в надругательстве над Монументом, кладбищем и Библиотекой города Каррика. Но я не убивал Адама Свейнстона. Я был в его коттедже, когда с ним случился инсульт и он упал замертво. Я никому об этом не сообщил, поскольку уже находился под подозрением.
Я сожалею лишь о том, что причинил горе Анне Грубах. Я не намерен и дальше унижать ее или себя.
Другие предметы вы найдете на территории Лагеря Ноль.
Мартин Кёрк
Блэр {Максвеллу, который все еще таращится набумагу): Почерк Кёрка. Зачем он оставил это письмо в коробке на Монолите, я не знаю — вероятно, мы никогда не узнаем. Как видишь, он утверждает, что несет ответственность за вандализм, а Свейнстон умер естественным путем.
Максвелл: Но Айкен говорил…
Блэр: Погоди, Джеймс, это еще не все. Как я уже сказал, предметов в коробке было два. Вот второй. (Он снова сует руку в карман и на, сей раз извлекает посеревший платок, в который завернуто нечто твердое. Осторожно кладет его перед Максвеллом и отворачивает ткань. Посреди платка лежит раздвоенное копыто с несколькими дюймами овечьей ноги — серая шерсть нетронута; с одной стороны торчат рваные жилы и кости.) Помнишь овцу, которую наполовину захоронили на кладбище? Когда мы ее откопали, выяснилось, что у нее одна нога обрезана на первом суставе. Вот она. Айкен сказал тебе, что сбросил овцу в могилу, но ни словом не упомянул обрезанную ногу. Об этом было известно только подлинному вандалу.
Максвелл: Но это лишь одна деталь…
Блэр: О, деталей масса. Согласно записке Кёрка мы послали отряд обыскать территорию Лагеря Ноль. Искать пришлось недолго. Под какими-то папоротниками они обнаружили холщовый мешок. Внутри лежала табличка с Монумента, а также несколько табличек с надгробий. И книга из уничтоженного отдела Библиотеки. И всякое другое: баллончики с красной краской, зубила, тюбики губной помады, топор и еще куча инструментов.
Максвелл (пытается что-то сказать): Я… ясно.
Блэр: Что касается Свейнстона — кто знает? Может, когда прибыл Айкен, он был уже мертв. Все сводится к достоверности показаний Айкена, а она невелика, правильно? Допустим, он изуродовал тело, но можем ли мы верить ему, когда он утверждает, будто убил Свейнстона? И, если уж на то пошло, можем ли мы верить ему, когда он говорит, будто столкнул Кёрка под поезд? С тем же успехом Кёрк мог упасть. Или прыгнуть. Это же не исключено, правда? Возможно, на это и указывает предпоследняя фраза в записке.
Максвелл: Наверное, да.
Блэр (чуть сутулится, пьет виски из бокала, держа его двумя руками, словно чашу): Я могу изобретать вариации до бесконечности — я уверен, ты их тоже себе представляешь, Джеймс. Странно, как в этих тайнах Каррика одна возможность растворяется в другой, да? Как средневековый манускрипт: стираешь один текст, а под ним проступает другой. А может, под ним еще один, и еще. Вот к чему я веду и вот что я прошу тебя обдумать. Спору нет, много лет назад, во время Войны, в Каррике произошло ужасное событие. Военнопленные утонули. Это факт. Было это убийство? Да, безусловно, — если верить Анне Грубах, городовому Хоггу, мисс Балфур и доктору Рэнкину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62