– Жажда мести порой лишает человека рассудка.
– Я не отношусь к категории людей, легко теряющих рассудок.
– Попрошу вас подробнее рассказать всю эту историю.
– К чему, если она вам известна?
– Известна, но не из ваших уст. Кроме тою, я считаю необходимым ее запротоколировать.
– Как вам будет угодно, – согласился Бадович. – Дело обстояло следующим образом. Силезский политехнический институт издавна сотрудничает со многими промышленными предприятиями. В том числе и с химическим заводом в Освенциме. За выполненные исследовательские работы институт выставляет счета, а специалисты, занятые выполнением этих работ, соответственно получают дополнительно надбавку к заработной плате или премии. Причем нередко вознаграждение они получают непосредственно от предприятий. Одним словом, формы оплаты практикуются разные. Но все сотрудники, конечно, заинтересованы в таких дополнительных заработках.
– Естественно, – согласился полковник.
– Более года назад мы, то есть возглавляемый мною коллектив, получили заказ от химического завода в Освенциме. Работа предстояла серьезная, а главное – интересная. Не стану здесь говорить, к чему она сводилась, ибо это не имеет отношения к следствию. Да и вообще речь идет о проблемах чисто научных и сугубо специальных. Скажу только, что на решение их требовался по меньшей мере год, а то и значительно больше. Завод спешил, да и мы были заинтересованы в скорейшем получении итоговой формулы. Я знал, что подобная проблема исследуется также институтом химии ПАН в Варшаве. Работал над ней Лехнович со своими сотрудниками.
– И тоже для Освенцима?
– Нет, они эту работу делали для Полиц или Дольного Бжега. Точно не знаю, меня это не интересовало. В целях ускорения работы я предложил доценту сотрудничество и взаимный обмен результатами экспериментов. Часть исследований должны были делать мы у себя в институте, а часть – они в Варшаве. Таким образом, и для них и для нас это упрощало работу и позволяло избежать дублирования в проведении многих экспериментов.
Различия в нашей работе составляли не более четверти. Все остальное было идентично. Вам не нужно объяснять, полковник, какой получался выигрыш во времени.
– По меньшей мере раза в два, – согласился полковник.
– Ну, может быть, не в два, но, во всяком случае, значительный. Мы добросовестно передали все результаты наших исследований в Варшаву, они прислали нам свои. И вот тут-то произошел подлинный конфуз. Наша разработка оказалась несостоятельной. При проведении испытаний завод понес большие убытки. Его дирекция не только не оплатила нашу работу, но и обвинила нас в недобросовестности. Когда же мы стали перепроверять всю работу с самого начала с целью выявить, в чем состояла ошибка, выяснилось, что Варшава дала нам ложные результаты своих экспериментов.
– Это действительно подлость, – заметил полковник.
– Редкостная подлость, – согласился профессор. – Мало того, зная об отрицательных результатах нашей работы, Лехнович предложил заводу свои услуги, с тем чтобы выполнить ее целиком в Варшаве в кратчайший срок, за каких-нибудь несколько месяцев. Дирекция, оказавшись в безвыходном положении – промышленность требовала скорейшего выпуска новой продукции, охотно приняла его предложение. А Лехнович взял наши материалы, дополнил их своими, на этот раз верными, и положил в карман изрядную сумму, не говоря уже о рекламе, которую таким неправедным образом себе создал. Ну как же! Силезский институт восемь месяцев бился над проблемой и не решил ее, а «восходящая звезда польской химии» преодолел все трудности за каких-нибудь три месяца.
– Надо думать, вы не оставили это без последствий?
– Представьте себе, этот шельмец выкрутился, сказал, что во всем виновата машинистка, которая, мол, по ошибке выслала нам не те данные. Мало того, он оказался настолько хитер, что ни один из присланных нам документов не был подписан им лично, а сопроводительное письмо вообще подписал какой-то административный работник, не имевший даже технического образования. Вся афера была проведена по высшему классу жульничества. Оправдательное письмо Лехновича изобиловало изъявлениями «сожалений» и уверениями, что «виновная» в допущенной ошибке будет строго наказана. А мне оставалось лишь хлопать глазами: ну как же! – не сумел решить пусть и трудоемкую, но, в сущности-то, довольно простую проблему. В глупом положении я оказался и в глазах коллектива, поскольку освенцимский химический завод после этого случая надолго прервал с нами всякие деловые отношения.
– В первых своих показаниях вы говорили, что условились о встрече с Лехновичем в понедельник.
– Да, я давно хотел с ним объясниться. Но он каждый раз ускользал, словно угорь. Знаю даже, он специально предварительно изучал списки разных научных собраний, конференций, съездов и, если находил там фамилию Бадович, попросту на них не являлся. Узнав, скажем, что я нахожусь в Варшаве, он тут же оформлял командировку куда-нибудь подальше, в другой конец Польши. Посчастливилось мне его поймать только у Войцеховских. Я пригрозил, что если в понедельник он со мной не встретится, я при первом же случае публично дам ему пощечину.
– О чем вы собирались с ним говорить?
– О сатисфакции. И не только от своего имени, но и от имени всего нашего института. Я хотел добиться от него официального признания, что он намеренно ввел нас в заблуждение, сообщив заведомо ложные данные, а также извинений в ведомственной печати и письменного уведомления на имя дирекции освенцимского химического завода о том, что именно институт химии ПАН, а не мы, несет ответственность за все случившееся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50