Нельзя обжаловать в Верховный суд. Только просить помилования у Государственного совета. А Верховный суд при косвенных уликах высшей меры не дает.
Может, и лучше чрезвычайная. Меньше мучиться. — Не говорите глупостей, рассердился сопровождающий.
В коридоре появился прокурор Ясёла.
— Я вас сейчас вызову,— сказал он и прошел в кабинет. Действительно, не прошло и пяти минут, как дверь открылась и машинистка пригласила арестованного войти. На этот раз анкетные данные уже не выяснялись. Видимо, машинистка переписала их с предыдущего протокола. Павельский сел напротив прокурора, и сразу последовали вопросы.
— Знаете Дануту Малиновскую?
— Малиновская? Малиновская...— вспоминал арестованный.— Кажется, слышал эту фамилию. Да ведь Малиновских у нас много. Может, и знаю.
— А чем она занимается?
— Продавщица в продовольственном магазине. Недалеко от нашей квартиры, па Охоте. Не знал, что ее зовут Данутой.
— Не о ней речь. Данута Малиновская. Двадцати семи лет. По профессии врач. Работает в больнице на Сольце.
— Не знаю такой.
— Вы уверены?
— Абсолютно. К чему мне отпираться? Может, это знакомая жены? Но я про нее ни разу не слыхал.
- А Марию Вартецкую знаете? - Нет. Кто это?
— Двадцать три года. По профессии медсестра.
— Тоже знакомая жены?
— Нет. Мы допрашивали вашу жену. Никого из этих женщин она не знает.
— Любовницы Зарембы?
— Тоже нет. Обе они, и врач, и медсестра, работают в больнице на Сольце. Я прочту вам их показания. Они сообщили одну очень интересную вещь, и, что важно, она говорит в вашу пользу.
Ежи Павельский был заинтригован и слегка заволновался. Прокурор Ясёла вынул из дела лист бумаги, озаглавленный «Протокол опроса свидетеля...»
— Анкетные данные пани Дануты Малиновской можно, думаю, пропустить, я их уже привел.
- Как вам угодно, пан прокурор.
— Итак, читаю:
«...предупрежденная об обязанности говорить правду и о строгой ответственности за дачу ложных показаний, сообщаю: я врач городской больницы № 8 на улице Солец. Двадцать восьмого сентября этого года наша больница была дежурной. Часов в десять вечера «скорая помощь» привезла известного актера Мариана Зарембу. Он был тяжело ранен в грудь. Пуля прошла перикард и задела сердечную мышцу. Пострадавший был без сознания. В мои обязанности входила подготовка пациента к операции. Помогала мне медсестра Мария Вартецкая...»
— Значит, его все-таки оперировали. Я думал, что он умер еще в театре, когда его выносили. Выглядел как мертвец.
«Пациент был в агонии. Попытка врачей спасти его жизнь посредством операции была, в сущности, безнадежна, но, пока человек жив, врач обязан сделать все возможное. Когда раненого раздели и положили на тележку, чтобы везти в операционную, он вдруг начал что-то говорить.
Сначала это были нечленораздельные звуки. Потом можно было различить отдельные слова. Помню, он все время повторял: Баська, Баська. Называл и другие женские имена, но это чаще других. В какой-то момент явственно произнес: «Он убил меня. Все-таки решился». Затем были слышны стоны раненого и бессвязные звуки, а потом он громко закричал: «Нет, Баська, но Павельский». «Не Павельский» — эти слова он повторил несколько раз.
Я спросила: «Кто вас ранил? Кто это сделал?» Ответа не было. Затем он, кажется, понял мой вопрос, потому что снова произнес: «Милиция, пусть милиция сама ищет... Я знаю... Убил... Ненавидел... Не Павельский... Баська выстрелила... Не Баська... Я знаю... Он... Не Павельский... Баська...» Эти слова слышала и запомнила также медсестра Вартецкая.
Устав от напряжения, больной замолчал и по дороге в операционную не произнес ни слова. Когда начали оперировать, Заремба был еще жив, но во время операции умер.На вопрос прокурора отвечаю: раненый был без сознания и произнесенные им слова были бредом умирающего. Не могу поручиться, что когда ему задавали вопросы, к раненому вер-
нулось сознание, и он понимал смысл вопросов, сознательно на них отвечая. Во всяком случае, потом он сразу умолк и не отвечал, хотя я продолжала спрашивать: «Кто убил? Назовите фамилию убийцы!» Помню, по требованию милиции мы составили запись с перечислением всех мер, которые предпринимались, чтобы спасти жизнь Зарембы. В этой записи отмечено время поступления раненого в больницу и время его смерти на операционном столе. Непосредственной причиной смерти было ранение перикарда и внутреннее кровоизлияние.
На вопрос прокурора, почему я только сейчас обратилась в прокуратуру и передала сказанные умирающим слова, отвечаю: я не придавала этим словам никакого значения. В агонии люди иногда произносят бессвязные слова и фразы. Через два дня я ушла в отпуск и выехала в Болгарию. Не читала польских газет и не знала, что в связи с убийством арестован и подозревается в преступлении человек по фамилии Павельский. Только через несколько недель после моего возвращения домой кто-то в разговоре случайно коснулся убийства в театре и назвал фамилию предполагаемого убийцы. Эта фамилия ассоциировалась у меня со словами, которые произнес умирающий, и, посоветовавшись с заведующим отделением, который считал, что об обстоятельствах смерти надо сообщить властям, я обратилась в прокуратуру.
Заявляю, что не знаю никого из мужчин по фамилии Павельский, и в частности помощника режиссера в театре «Колизей» Ежи Павельского.На вопрос прокурора отвечаю, что раненый совершенно отчетливо говорил: «Не Павельский», не делая никакого перерыва между отрицанием и фамилией. Это несомненно означало отрицание того факта, что виновником убийства был вышеупомянутый Павельский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50