Может быть, я хочу дополнительную прогулку? Не нужны ли лекарства? Много времени он потратил на разные сплетни, рассказал, что делается в Варшаве, и прежде всего в «Колизее». «Мари-Октябрь» было возобновили, но вскорости сняли с афиши. Две главные роли не пошли. Васька в пьесе больше
играть не захотела. Ее заменила Мария Рего, хорошенькая актрисочка, которой такая роль была не по плечу. Дублер За-рембы, Зигмунт Висняк, был актером весьма посредственным и не мог в отличие от кинознаменитости привлечь публику. Одним словом, в тяжело нагруженный воз вместо двух здоровых коней впрягли двух пони. Они тужились, а воз ни с места. Пьеса провалилась, даже не дотянула до пятидесяти представлений. Говорят, Голобля хочет весной ее заново поставить.
Адвокат Кравчик развлекал меня беседой, и не без успеха. Почти три месяца я просидел в изоляции, ни с кем не разговаривал и стосковался по человеческому обществу. Адвокат расшевелил меня и вызвал к себе симпатию. Этого ему и надо было.
Лишь в конце свидания пан Кравчик как бы мимоходом упомянул о деле. Он сообщил, что Ясёла мне, скорее, сочувствует, что он прокурора знает давно, что с ним можно найти общий язык. Надеется, что и теперь защита может как-то повлиять на позицию стражей законности.
Я прямо его спросил:
— Вы, пап адвокат, имеете в виду чрезвычайную процедуру?
— Вижу, что вы, сидя в тюрьме, проникли в тайны юриспруденции,— рассмеялся защитник.— Бесспорно, не допустить рассмотрения дела в ускоренном порядке — это был бы, думаю, первый и очень важный успех защиты.
Я махнул рукой в знак того, что мне безразлично, в каком порядке пойдет процесс. Адвокат стал убеждать, что это самая главная проблема, так как при обычном порядке приговор можно обжаловать в Верховном суде. Но, видя, что я к теме не проявляю интереса, сменил предмет разговора и перешел к моим семейным и театральным делам. Сообщил, что Голобля на место помрежа никого не назначил, что временно эту должность исполняет один из незанятых актеров. Директор заявил, что я в любой момент могу вернуться к своим обязанностям. Весьма красивый жест, особенно по отношению к человеку, которого наверняка приговорят к смертной казни.
Покидая комнату для свиданий, адвокат сказал, что скоро опять придет. Чтобы вместе выработать тактику защиты.Он пришел через десять дней. На этот раз не тратил времени на светские разговоры, а сразу перешел к главному.
Оказалось, что Ясёла готовит обвинительное заключение и что упор будет сделан на предумышленный характер убийства. Факт, что обвиняемый в содеянном не сознался и раскаяния не проявил, тоже усиливает обвинение и позволяет
требовать высшей меры наказания. Защита должна в связи с этим ослабить доводы прокурора, представив всю жизнь обвиняемого, трагедию, которой стала для пего потеря голоса, и семейные неурядицы.
- Мы должны,— доказывал адвокат Кравчик,— представить происшедшее таким образом, чтобы оно выглядело как убийство под воздействием сильного нервного возбуждения. Потребуем также психиатрической экспертизы.
Я прервал рассуждения юриста:
— Не позволю изображать меня сумасшедшим. Я нормальный человек, в здравом уме. И не убивал ни в состоянии аффекта, ни преднамеренно, вообще не убивал.
Адвокат долго и непонятно объяснял, что защита не должна быть связана тем, что говорит обвиняемый, и вправе избрать другую линию, если она выгодна для человека, находящегося на скамье подсудимых.
— Тогда я аннулирую доверенность, даже в зале суда,—пригрозил я.
— До этого не дойдет, мы как-нибудь договоримся,— ловко сменил позицию адвокат.— Но предупреждаю, что сплошное отрицание и категорическое непризнание вины — вещь весьма рискованная. Не только в нашем процессе, а в любом деле, основанном на косвенных уликах Тогда у суда только два выхода: принять точку зрения обвиняемого и защиты, а следовательно, вынести оправдательный приговор или прислушаться к аргументам прокурора и назначить высшую меру наказания. Tertium datur ,— закончил адвокат латинской цитатой.
— Коли я не совершал преступления, мне не в чем признаваться,— сказал я.
— Конечно,— согласился адвокат, но по лицу его я видел, что он мне не верит.
Глава 12
УБИЙЦА ОШИБСЯ
В этот день обитатель 38-й камеры, как обычно, вернулся с прогулки, сел на табурет и уставился в белый прямоугольник стены. Он часто сидел так по нескольку часов или глядел в раскрытую книгу, не видя ни единой буквы. Апатия — состояние, хорошо знакомое людям, долго находившимся в одиночестве, причем необязательно взаперти.
Вдруг Павельский сорвался с места, подбежал к двери и забарабанил в нее кулаками. В тюремной тишине удары по железу, которым была обита дверь изнутри и снаружи, прогремели словно выстрелы. Послышались тяжелые шаги бежавшего по коридору охранника.
— Что случилось? Что за шум?
— Пан надзиратель, прошу немедленно сообщить в канцелярию, что Ежи Павельский требует свидания с прокурором. И как можно скорее!
— Вы с ума сошли? Лупите в дверь, словно в камере пожар. Я бегу что есть сил, а ему, видите ли, захотелось побеседовать с прокурором. С просьбой надо обращаться при раздаче завтрака.— И он хотел было отойти от двери.
— Очень вас прошу, пан надзиратель. Крайне срочное дело. Пусть прокурор немедленно приедет.
— По-вашему, прокурору делать нечего, как только лететь к арестанту, которому непонятно что в голову взбрело?
— Это и вправду очень срочно, крайне важное дело. Очень, очень вас прошу, надзиратель, передать в канцелярию.
Что-то в голосе заключенного убедило охранника.
— Ладно, сообщу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50