Бирч обещал сразу же позвонить, как только что-либо прояснится.
Они вернулись в Истад. Было уже двенадцать. Валландер попросил высадить его на Эстерледен – надо было срочно перекусить. Он спросил, не хочет ли Анн-Бритт составить ему компанию, но она отказалась.
Он пошел домой и поджарил себе яичницу. Потом лег, поставив будильник на без десяти час – больше, чем полчаса, спать он не имел права. В десять минут второго он был уже в полиции.
Он прошел в свой кабинет, покопался в записках с телефонами, сел и в один присест написал обзор ситуации. Ему хотелось понять только одно: какой минимальной информацией должен был располагать убийца. Прочитал написанное и задумался. Почему он должен все время слушать других? Почему он так легко готов расстаться с собственной теорией насчет перлюстрации почты? Он спустился в приемную. Там сидела девушка, заменявшая по воскресеньям Эббу. Он спросил, знает ли она, где сортируют истадсую почту. Она не знала.
– Узнай, пожалуйста.
– Сегодня воскресенье.
– Для нас это самый обычный рабочий день.
– А для почты?
Валландер собрался рассердиться на девушку, но решил повременить.
– Насколько я знаю, почту из почтовых ящиков забирают и по воскресеньям тоже. Значит, на почте есть дежурный персонал.
Она пообещала узнать. Валландер поспешил в кабинет с чувством, что он оторвал эту девицу от важного дела. Не успел он закрыть за собой дверь, как ему вспомнился недавний разговор с Анн-Бритт: в этом деле фигурируют два почтальона. Только сейчас он сообразил, что был и еще один. Он сел за стол, стараясь не упустить мысль. Что тогда сказал Стуре Бьорклунд? Что ему иногда кажется, что кто-то был на хуторе в его отсутствие. Кто-то посторонний. Соседи знали, что он не любит, когда его беспокоят. Единственным человеком, кто регулярно посещал его дом, был сельский почтальон.
Сельский почтальон зашел в сарай и положил туда телескоп Сведберга, подумал Валландер. Чушь какая-то. Такие мысли приходят в голову только за отсутствием других, более разумных.
Он недовольно пробурчал что-то себе под нос и принялся листать рапорты, когда в дверях возник Мартинссон.
– Как ты? Анн-Бритт рассказала о ваших приключениях – как женщина чуть не выбросилась из окна. У нас такого не было, родители Турбьорна Вернера не в том возрасте. Но трагедия, конечно, страшная. Турбьорн последнее время взял на себя все хозяйство, так что родители могли вздохнуть спокойно: преемственность соблюдена, молодое поколение продолжит их дело. У них ведь был еще один сын – погиб несколько лет назад в автокатастрофе. Теперь у них нет никого.
– Убийца о таких вещах не думает, – горько заметил Валландер.
Мартинссон подошел к окну. Валландер видел, как ему тяжело. Долго ли он еще выдержит? Когда-то Мартинссон выбрал профессию из высоких побуждений. В те годы служба в полиции казалась молодежи все менее привлекательной. А потом к полицейским и вовсе относились с презрением. Но Мартинссон стоял на своем – каждое общество имеет такую полицию, какую оно заслуживает. И он хотел стать хорошим полицейским. И стал. Но в последнее время Валландер видел, что его мучают сомнения. Он не был уверен, хватит ли коллеге пороха доработать до пенсии, особенно если у него появится выбор.
Мартинссон, не отходя от окна, повернулся к Валландеру.
– Он еще даст о себе знать.
– Риск есть.
– А что ему мешает? Его ненависть к людям, похоже, не знает границ. Никакого разумного мотива у него нет. Он убивает ради того, чтобы убивать.
– Это бывает очень редко. Скорее всего, пока мы просто не можем понять, что им движет.
– Думаю, что ты ошибаешься.
– В каком смысле?
– Если бы этот разговор происходил несколько лет тому назад, я бы с тобой согласился. Не существует необъяснимого насилия. Но все в мире изменилось. И в нашей стране все изменилось, только мы не заметили. Насилие стало нормой. Мы переступили границу. Целое поколение потеряло почву под ногами. Их просто-напросто никто не учит, что хорошо, а что плохо. Что можно, а что нельзя. Для них существуют только их собственные права. Зачем служить в полиции?
– На этот вопрос ты должен ответить себе сам.
– Я и пытаюсь.
Мартинссон сел на стул для посетителей.
– Знаешь ли ты, что Швеция стала страной, где нет законов? Кто бы мог поверить в это еще пятнадцать-двадцать лет назад? Что Швеция – страна, где правит беззаконие?
– Ну, пока не так уж все мрачно, – возразил Валландер. – Не могу с тобой согласиться. Но ты прав – все идет к тому. Именно поэтому и важно, чтобы кто-то этой тенденции противостоял. Ты и я.
– Я тоже всегда так думал. Но похоже, мы проиграли.
– Думаю, в нашей стране нет ни одного полицейского, которого время от времени не посещали бы подобные мысли, – сказал Валландер. – Но это ничего не меняет. Мы должны стоять насмерть. Мы же охотимся на этого психа. Мы идем по следу. Мы не сдаемся, и мы его возьмем.
– Сын собирается стать полицейским, – задумчиво произнес Мартинссон. – Все время спрашивает, что да как. Не знаю, что ему отвечать.
– Пошли его ко мне, – предложил Валландер. – Я ему все объясню.
– Ему одиннадцать лет.
– Как раз тот возраст, когда пора начинать думать.
– Я ему передам.
Валландер воспользовался паузой и перевел разговор на следствие:
– Что знали родители Турбьорна о съемках?
– Ничего, кроме того, что молодые собирались сниматься после венчания, но до банкета.
Валландер уронил руки на стол.
– Значит, мы близки к разгадке. Осталось еще немного напрячься.
– Мы и так уже на пределе сил. Ты подумал, что будет дальше?
– Для начала надо перестать думать о своих силах, – сказал Валландер и встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166