– В три часа оперативка. Явка для всех обязательна. Пусть Турнберг тоже придет. Займись этим.
Мартинссон кивнул и пошел на выход, но в дверях обернулся:
– Ты и в самом деле хочешь поговорить с моим отпрыском?
– Когда закончим с этим делом, – сказал Валландер. – Обещаю ответить на все его вопросы. И дать померить свою форменную пилотку.
– А у тебя она есть? – удивился Мартинссон.
– Где-то есть. Хотя где именно – понятия не имею.
Валландер вернулся к донесениям. Зазвонил телефон – девушка-референт из приемной разузнала, что все письма, в том числе и для сельской местности, сортируются на Истадском почтовом терминале. Терминал находится на Мейеригатан, прямо за больницей. Валландер записал телефон и поблагодарил. На терминале никто не брал трубку, хотя он выждал не меньше двадцати сигналов. Он собрался было поехать туда – может быть, кто-то просто не хочет отвечать, но потом решил немного подождать. Ему надо было подготовиться.
Когда после обеда Валландер направлялся на оперативку, его не оставляло чувство, что открытого конфликта с прокурором Турнбергом не избежать. Почему, он и сам не знал – если не считать стычки в Нюбрустранде, Турнберг вроде бы не подавал повода к стычке. Дал ли исполняющий обязанности прокурора ход жалобе, написанной «бегущей личностью мужского пола» Нильсом Хагротом, Валландер тоже не знал. Но все равно было ощущение, что с Турнбергом они находятся в состоянии войны.
Когда совещание закончилось, он понял, что ошибается. Наоборот, Турнберг активно поддерживал его, едва между членами следственной группы намечался малейший разлад. Валландер решил, что, пожалуй, поторопился. Может быть, высокомерие Турнберга – всего лишь маска, скрывающая неуверенность?
Совещание Валландер начал с заявления, что в следствии произошел кардинальный поворот. Им надо сосредоточиться на одном вопросе: кто мог знать, когда и где будут происходить свадебные съемки? И ответ на этот вопрос искать надо немедленно, не теряя ни минуты, сразу после оперативки. Все остальное может подождать.
Посыпались возражения. Особенно бурно протестовал Ханссон, утверждавший, что Валландер подгоняет следствие под свою версию. Вполне могло быть, что родители Турбьорна Вернера знали, когда и где будет фотографироваться молодая пара, но успели это забыть в силу возрастных причин. У Малин и Турбьорна было много друзей, это утверждают почти все. Кто-то из них тоже мог знать. Ханссон подчеркнул, что, возможно, Валландер и прав, но на этом этапе следствия не стоит класть все яйца в одну корзину.
Именно в этот момент и вмешался Турнберг. Он говорил очень четко и сжато. По его мнению, на этом этапе следствия Валландер совершенно прав: в ближайшие дни или даже, может быть, часы необходимо узнать, кто мог знать время и место съемок.
И опять замкнулся в своей раковине. Спор быстро увял – поддержка прокурора решила дело. Остальное время они посвятили распределению заданий. Кому с кем говорить? В каком порядке? Валландер взял на себя ассистентку фотографа, прилетающую вечером из Худиксваля. Договорились собраться сегодня же вечером. Или раньше, если случится что-то экстраординарное.
Валландер коротко подвел итоги.
– Может быть, мы вот-вот пробьемся, – сказал он. – Мы все на это надеемся. Есть еще одна причина спешить, хотя мы и не говорим об этом. Говорить-то мы не говорим, но все прекрасно знают – преступник может убить еще кого-то. Сегодня, завтра, на следующей неделе. Это нам неизвестно. Поэтому неизвестно и то, сколько у нас осталось времени. Если оно вообще у нас осталось.
После совещания, когда все уже расходились, Валландер решил было сказать несколько приветливых слов Турнбергу, но раздумал.
Часы показывали половину пятого. Через два часа прилетит ассистентка Рольфа Хаага. Валландер попытался дозвониться Бирчу, но не смог.
И тогда он сделал то, чего никогда раньше не делал. Он запер дверь и улегся на полу, подложив под голову старый портфель. Он уже засыпал, когда в дверь кто-то постучал. Он не ответил. Если он хочет работать дальше, ему надо поспать. Хотя бы часок. В ящике стола у него лежал старый будильник. Он ни разу в жизни им не пользовался, но теперь ему наконец-то нашлось применение.
Ему снова приснился отец. Какие-то неясные картинки детства, запах скипидара. Потом прыжок через несколько десятилетий – поездка в Рим. Внезапно на Испанской лестнице появляется Мартинссон. Валландер точно знает, что это Мартинссон, хотя тот выглядит как маленький ребенок. Валландер окликает его, но Мартинссон его не слышит. Потом – ничего. Пустота. Сон обрывается.
Он с трудом поднялся с пола, преодолевая боль в спине. Открыл дверь и поплелся в туалет. Пожалуй, ничего в своей жизни он так не ненавидел, как эту парализующую усталость. Тошнотворную, пригибающую к земле. И все более мучительную с каждым годом. Он ополоснул лицо. Потом долго мочился, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале.
В четверть седьмого он выехал в Стуруп. Через полчаса он затормозил на стоянке и пошел в зал прилета, где почти сразу заметил здоровенного Бирча. Тот стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. При виде Валландера его мрачная физиономия расплылась в улыбке.
– И ты здесь?
– Я тебя пожалел. Скучно, думаю, Бирчу одному дожидаться в аэропорту.
– Самолет прилетает вовремя, – сказал Бирч. – Но кофейку попить успеем.
Они направились к буфету.
– Я перекопал все мешки, – сказал Бирч. – Какие-то конверты нашлись, но того, что нам нужно, нет.
– Могу сказать точно – это следствие удача явно не жалует, – сказал Валландер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166