Валландер не знал, умилиться ему или разозлиться. Решил не подавать вида.
– Поехали дальше, – сказал он. – Есть у кого-нибудь телефон этих консультантов?
Кто– то протянул ему бумажку, но вместо ответа в трубке он услышал механический голос, сообщивший, что номер сменился. Голос продиктовал новый номер и адрес – Ваксхольм, это под Стокгольмом.
Трубку взяла женщина.
– Инженеры Странда, – сказала она.
– Курт Валландер, следователь полиции в Истаде. Мне нужны данные об одном из ваших бывших сотрудников.
– О каком сотруднике?
– Оке Ларстам.
– У нас сотрудника с таким именем нет.
– Я сказал – бывшего сотрудника. Слушайте повнимательней.
– Таким тоном можете разговаривать у себя дома. И потом, откуда я знаю, что вы полицейский? Может, вы вовсе и не полицейский. Полицейские разговаривают вежливо.
Валландер чуть не швырнул трубкой в стену.
– Вы правы, – сказал он. – Вы не можете знать, кто я. Но данные эти очень важны. Оке Ларстам уволился в 1985 году.
– Я тогда еще здесь не работала. Вам лучше поговорить с Перссоном.
– Во избежание дальнейших недоразумений оставляю вам свой номер. Пусть он позвонит в Истадскую полицию.
Она записала номер.
– Это очень важно, – повторил Валландер. – Перссон сейчас на месте?
– Он сидит на совещании со строительной фирмой. Я ему скажу, чтобы он позвонил, как только освободится.
– Так не пойдет, – сказал Валландер. – Надо прервать совещание и позвонить немедленно.
– Я ему передам, что это важно, но больше ничего сделать не могу.
– Тогда передайте ему еще и вот что: если через три минуты он мне не позвонит, на вашу крышу сядет полицейский вертолет.
Валландер положил трубку. Все ошеломленно уставились на него. Он в свою очередь покосился на Турнберга. Тот расхохотался.
– Извините, – сказал Валландер. – Обстоятельства вынуждают.
– Я ничего не слышал, – сказал Турнберг. – Ни единого слова.
Через полторы минуты телефон зазвонил. Валландер еще раз повторил свою просьбу, не вдаваясь в объяснения, в чем подозревается Ларстам.
– По нашим данным, он уволился от вас в 1985 году.
– Так оно и есть. Он исчез в ноябре.
– Исчез? Это звучит довольно драматически.
– А это и было довольно драматично.
Валландер прижал трубку к уху:
– В каком смысле?
– Вообще говоря, я его предупредил об увольнении. Как ни странно, он был единственным инженером, которого я когда-либо уволил. Мне, наверное, следует сказать, что я основал это предприятие.
– А тогда кто такой Странд?
– Мне показалось, что «Инженеры Странда» звучит лучше, чем «Инженеры Перссона». Никакого Странда у нас никогда не было.
– Значит, вы собрались уволить Оке Ларстама. Почему?
– Как ни странно, на этот вопрос довольно трудно ответить. Самое главное, пожалуй, то, что он не вписывался в команду.
– Как это?
– Я понимаю, что мои слова звучат довольно нелепо.
– Я полицейский. Мы ко всему привыкли.
– Он был слишком безынициативен. Всегда со всеми соглашался. Хотя иногда мы прекрасно знали, что у него есть свое мнение. Совершенно невозможно что-то обсуждать с человеком, который думает только о том, как ни с кем не испортить отношений. Это убивает любую дискуссию.
– А он был именно таким человеком?
– Да. Так продолжаться не могло. Он ни разу не предложил собственного решения. По-моему, исключительно из страха, что кто-то считает иначе.
– А его техническая квалификация?
– Отменная. Вопрос был не в этом.
– Как он отреагировал, когда вы предупредили его об увольнении?
– В том-то и дело. Он вообще никак не реагировал. Я предполагал, что он останется еще на полгода. Но он исчез. В ту же минуту. Вышел из моего кабинета, взял пальто и исчез. Он даже не потрудился получить выходное пособие, на которое, естественно, имел право. Исчез – и все.
– А потом вы пытались его найти?
– Да. Но он, как я уже сказал, исчез.
– А вы знаете, что он стал почтальоном?
– У нас есть определенные контакты со Службой занятости. Да, я слышал об этом.
– А был ли у него какой-то приятель в то время?
– Мы ничего не знали о его личной жизни. Будь у него какие-то друзья здесь, на фирме, мы бы об этом знали. Иногда, редко правда, кто-нибудь из наших сотрудников просил его присмотреть за квартирой или домом, когда уезжал. Но он всегда держался отстраненно.
– А сестры или братья у него были? Родители живы?
– Понятия не имею. Повторяю, мы ничего не знали о его жизни вне этих стен. На маленьком предприятии вроде нашего это, во-первых, очень необычно, а во-вторых, создает проблемы.
– Я вас понимаю. Спасибо за помощь.
– Я думаю, вы понимаете, что меня съедает любопытство. Что случилось?
– Думаю, что вы скоро об этом узнаете. Но сейчас я, к сожалению, ничего не могу сказать.
Валландер с силой вдавил трубку в рычаг. Смутная мысль мало-помалу обретала четкие очертания. Что там сказал Перссон? Ларстама иногда просили присмотреть за домом на время отсутствия хозяев. Маловероятно. Но проверить стоит.
– Квартира Сведберга так и стоит пустая? – спросил он.
– Ильва Бринк на похоронах сказала, что она даже не начинала разбирать его вещи, – ответил Мартинссон.
Валландер вспомнил про ключи, лежащие в ящике его письменного стола.
– Ханссон, – сказал он, – возьми с собой кого-нибудь и поезжайте на квартиру к Сведбергу. Будьте внимательны – не появится ли у вас чувство, что там кто-то побывал.
– И все?
– Нет, не все. Ключи лежат в верхнем ящике моего письменного стола.
Ханссон и один из полицейских из Мальмё ушли. Было без трех девять. Анн-Бритт Хёглунд сидела на телефоне, разыскивая родителей Ларстама, Мартинссон засел за компьютер – проверять полицейские базы данных, а Валландер направился в туалет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166