И вот наказание.
– В твоих материалах, по-моему, не было ни слова об огнестрельных ранениях?
– Ни слова. Но я звонил в Бурос. Говорил с каким-то очень приветливым парнем. Он все время смеялся.
– Интендант Олауссон?
– Точно. Я не говорил, что ты здесь, только спросил, что ему известно о пулевых ранениях Герберта Молина. Оказалось, ничего. И я сделал очень простой вывод.
– Что это произошло до того, как он стал полицейским?
– Задолго. До того, как он работал в Алингсосе. Управление охраны порядка передало все свои архивы и личные акты полиции, то есть на тот момент, когда Герберт Молин перешел на службу Его Величества, все эти данные должны были его сопровождать.
– Значит, ранения он получил в армии.
– Примерно так и я рассуждаю. Но военные архивы не слишком доступны. Мы рассчитываем, конечно, получить ответ, но это займет время. И надо заранее подумать – а что, если ответ будет отрицательным? Если он был ранен не на военной службе?
Джузеппе замолчал.
– Это меняет картину? – спросил Стефан.
– Совершенно, – сказал Джузеппе, – особенно если учесть, что у нас и картины-то никакой нет. Не думаю, что мы поймаем преступника в ближайшие дни. Мой опыт подсказывает, что с этим делом придется провозиться очень долго. Слишком глубоко надо копать. А ты как думаешь?
– Наверное, ты прав.
Джузеппе опять начал чихать.
– Я подумал, тебе это стоит знать, – сказал он, прочихавшись наконец, – завтра я среди прочего должен встретиться с дочерью Молина.
– Она остановилась в моей гостинице.
– Я догадываюсь, что вы уже, наверное, встретились. И как она?
– Скрытная. Но очень красива.
– Предвкушаю приятную встречу. Ты с ней говорил?
– Мы ужинали вместе. Она сказала одну вещь, которую я не знал. Об этом таинственном времени в середине пятидесятых. Она утверждает, что у Герберта Молина в то время было два музыкальных магазина в Стокгольме. Но потом он разорился.
– Надеюсь, что у нее нет причин врать.
– Вряд ли. Но ты же увидишь ее завтра.
– Обязательно спрошу ее о ранениях. Ты определился, сколько еще тут пробудешь?
– Может быть, еще завтрашний день. Потом уеду. Но я еще позвоню.
– Давай.
Разговор был окончен. Стефан тяжело плюхнулся на кровать. Он вдруг почувствовал, что очень устал. Не снимая башмаков, лег и уснул.

Внезапно он проснулся и поглядел на часы. Без четверти пять. Что-то ему снилось. Кто-то гнался за ним. Потом вдруг его окружила стая собак. Они рвали на нем одежду, потом стали отгрызать большие куски мяса. Где-то на заднем плане сна присутствовали его отец и Елена. Он пошел в ванную и сполоснул лицо. Не так-то трудно истолковать этот сон, подумал он. Болезнь, неумолимо размножающиеся опухолевые клетки – как стая диких собак у меня внутри. Он разделся и забрался под простыню, но заснуть уже не мог.
В эти предрассветные часы он всегда сильнее всего ощущал свою беззащитность. Мне тридцать семь лет, подумал он, я полицейский, пытаюсь жить достойно. Ничего особенного, обычная жизнь, как у миллионов других людей. Но что такое – обычная? Он приближается к среднему возрасту, а у него все еще нет детей. И теперь ему надо сражаться против болезни, и неизвестно, кто победит. И тогда конец его жизни будет вовсе даже не обычным. А станет последней возможностью доказать, что он чего-то стоит.
Он встал в шесть часов. Завтрак начинают подавать в полседьмого. Он достал из чемодана смену белья. Через полчаса он был в вестибюле. Дверь в ресторан была чуть приоткрыта. Он заглянул и увидел девушку-администратора-официантку. Она сидела на стуле и вытирала глаза салфеткой. Он быстро отошел от двери. Потом заглянул еще раз – она, несомненно, плакала. Он поднялся на несколько ступенек по небольшой лестнице, ведущей в ресторан, и подождал. Дверь открылась настежь. Девушка улыбалась.
– Ты сегодня рано, – сказала она.
Он пошел к столику, размышляя, почему она плакала. Но его это не касалось. У каждого своя беда, подумал он. Каждый сражается со своей собачьей стаей.

Позавтракав, он решил снова съездить и посмотреть на дом Герберта Молина. Он не ждал никаких новых открытий, но ему хотелось еще раз оценить все, что он узнал. Или чего не знал. Потом он оставит все, как есть. Он не останется в Свеге в ожидании похорон, на которые у него нет никакого желания идти. Как раз сейчас похороны нужны ему меньше всего. Он вернется в Бурос, упакует чемодан и будет надеяться, что удастся найти недорогой тур на Майорку.
Нужен план, думал он, жуя. Без плана я не выдержу того, что мне предстоит.
В четверть восьмого он вышел из гостиницы. Вероника Молин не показывалась. Когда он оставлял свой ключ, девушка не улыбнулась, как обычно, Что-то у нее случилось. Но наверняка ей не сказали, что у нее рак.
Он ехал на запад. Стояла осенняя тишина. То и дело ветровое стекло покрывали капли дождя, но быстро высыхали. Он рассеянно слушал новости по радио. Биржевые показатели в Нью-Йорке то ли выросли, то ли упали – он не расслышал. За Линселлем у дороги стояло несколько детей с рюкзаками, наверное, ждали школьный автобус. На крышах повсюду торчали параболические антенны. Он вспомнил свою юность в Чинне, и давно прошедшие времена вдруг оказались совсем рядом. Он смотрел на дорогу и думал о своих бессмысленных поездках по Средней Швеции, когда он помогал мотоциклисту-кроссовику, и тот за все это время не выиграл ни одного заезда. Стефан настолько погрузился в воспоминания, что проехал поворот на Ретмурен. Он развернулся и оставил машину на том же месте, что и в тот раз.
Здесь кто-то побывал, это он заметил сразу. На гравии виднелись следы шин, которых раньше не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130