– Какие гости? – удивляется трубка. – Откуда? Следак, что ли?
– Нет.
– Адвокат? Чего кота за яйца тянешь, говори!
– Девчонка. Подружка его.
– Какая еще подружка? Кто пустил?
– У нее пропуск, прокурором подписанный.
– Чего? – трубка удивленно свистит. – Интересно... Так-так-так, задержи ее. Буду минут через сорок.
– Проходи, – голос прямо в окошко. – И без глупостей! Я все время за вами наблюдаю.
– Давай-давай, – радуется тот же очень знакомый голос.
По камере пролетает холодный ветерок из отрывшейся двери, топ-топ-топ – прямо к койке.
– Ванька, привет! Спишь, что ли? Вставай. Смотри, что я тебе принесла!
Алка? Откуда? Кто ее пустил в тюрьму? Это у него, наверное, опять глюки. Сколько раз уже такое было. То ночью проснется от того, что Алка лежит рядом и теребит «ваньку-встаньку», то голос ее прямо в ухо всякую ерунду шепчет, от которой тело становится мягким, как Катюшкин пластилин, и начинает знобко колоться, как будто кто-то провод с током к спине поднес.
– Во, блин, засада! – Алкина рука теребит Ваню за плечо. – Приехать не успела, сразу к нему, а он дрыхнет... Уйду, если выпендриваться будешь!
Ваня поворачивает голову. Глюк? Нет. Живая Алка. Красивая, как с картинки, темная, как шоколадка. А зубы сияют, будто она негритоска.
– Ну? – Алка садится на кровать. – Онемел, что ли, от счастья? Гляди! – Прямо перед лицом Вани оказывается что-то странное – темно-зеленое, шипастое, будто кактус из горшка вытянули и за хвостик подвесили. – Это я тебе с Бали привезла. Прикольно, да?
– Откуда?
– Бали, остров такой есть. Видал по ящику рекламу Баунти? Это реально там. Меня предки возили. Мозги прочищать.
– Там лето, что ли? – недоумевает Ваня, оглядываясь на белое окно.
– Ты чё, вообще тупой? – Алка хохочет. – Там всегда лето!
Ваня молчит. Он не понимает, как это так странно течет время: он тут один, кажется, совсем и недолго, а Алка за это время успела скататься черт-те куда, где лето, и загореть.
– Ванька, я соскучилась, жесть! – Алка хитро оглядывается на дверь с раскрытым решетчатым окошком, сквозь которое на них пялятся любопытные глаза. – А у тебя тут и спрятаться негде. Беспонтовое место.
– Как тебя пустили? – наконец разлепляет губы Ваня. – Никого не пускают, даже мать. Это же тюрьма.
– Сам ты тюрьма, – хихикает подружка, – пропуск достала! – И запускает руку Ване под одеяло. – Ну-ка, где там наша неваляшка? Ва-ань, – капризно надувает она губы через секунду, – чё такое? Чё за прикол? Чё он не встает?
– Не знаю, – Ваня смущается и виновато пожимает плечами. – Может, от уколов? Вчера все нормально было.
Он и сам свято верит тому, что говорит. Ведь вчера? Или позавчера? Или... какая разница? Он проснулся от того, что в постели было мокро, как раз снилась Алка. И потом, у него вообще никогда не было, чтоб не вставал...
– Вчера? – Алла настораживается. – А ну, колись, с кем ты тут трахаешься? На санитарку какую-нибудь меня променял?
– Да нет тут санитарок, – оправдывается Ваня – вообще одни мужики.
– Здрасьте! – успокоенная Алка всплескивает руками. – Ты чё, на мальчиков перешел?
Они оба смеются, и подружкина рука продолжает дергать и мять сонного «ваньку-встаньку».
– Я буду не я, – хихикает Алка, – если не встанет! И ты давай помогай. Чего, зря пришла, что ли? Смотри, как я загорела. – Она приподнимает свитер, обнажая красивый плоский живот с лаковой пуговкой пупочка, украшенного колечком пирсинга. – Ну? Нравится?
– Очень! – улыбается Ваня.
– У тебя одна-то рука есть, чего застыл? – Подружка всовывает безвольную Ванину кисть себе под юбку, прямо меж горячих, облитых медовой гладкостью ног.
Ване становится жарко, аж до пота на лбу, он поднимает глаза и натыкается на настороженный взгляд из-за смотрового окошка двери.
– Алл, он смотрит.
– Кто? – Подружка оглядывается. – Во, гад! Ну, ладно. – Она легко поднимается, берет с постели тот самый страшненький балийский кактус, идет к двери. – Извините, – улыбается она охраннику, – у вас нож есть? Я из Бали презент привезла, дуриан называется. Это самый дорогой фрукт в мире. И самый вкусный. Лучшее средство для мужской силы. Хотите попробовать? Вы его там разрежьте сами, а нам половину отдайте.
Охранник в замешательстве, это видно. То, что девчонка держит в руках, фруктом может назвать только полный идиот, но с другой стороны, кто знает, что там на этом Бали аборигены жрут? Вдруг правда – вкусно?
– Самый дорогой, говоришь? – Дежурный приоткрывает решетку, забирает кактус.
– Ну, теперь мы его надолго нейтрализовали, – хихикает Алка, возвращаясь к кровати.
– Он что, ядовитый? – догадывается Ваня.
– Сейчас узнаешь, – подмигивает подружка и снова засовывает Ванину ладонь к себе под юбку.
Алка – умная, проносится в голове у Вани. Наверное, этот фрукт какой-то сонный. Она так специально придумала, чтобы им никто не мешал. Сейчас охранник попробует и уснет. Тогда и выход будет свободным? А что, если вообще домой уйти? Погоню, что ли, объявят? Закрыться дома, будто нет никого. Мать, понятно, не выдаст. А на суд он сам придет. Чего бояться, когда не виноват?
– Алл, а он надолго уснет? – шепчет Ваня. Вместо ответа из коридора раздается громкое «Фу-у!» и следом – шести– или десятиэтажный мат. Ваня такого никогда и не слышал.
– Дура! – вопит в окно охранник. – Сама травись! – И с силой запускает в окошко располовиненный кактус.
Кособокая тушка шлепается под окно и тут же в камере начинает дико, просто нестерпимо вонять, будто не фрукт забросили, а кусок падали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107