Они исчезают в медленно сгущающихся сумерках.
Вечернее небо становится темно-синим, на нем появляются слабо мерцающие
звезды. Мой компас не светится в темноте, но все еще достаточно света, что
бы я мог различить его показания. Я должен продолжать двигаться на юг. В эт
ой стороне небосвода я вижу заметную и легко различимую звезду и рядом д
ругую, поменьше. Я решаю сделать их моим ориентиром. Интересно, какое это с
озвездие? Совсем темнеет и больше никого не вижу. Я встаю, одеревенелый, го
лодный, все тело ноет, меня мучает жажда. Я вспоминаю о моем шоколаде, Ц но
я оставил его в моей меховой куртке на берегу Днестра. Избегая дорог, троп
инок и деревень, потому что иван наверняка расставил повсюду часовых, я и
ду напрямик, ориентируясь по звездам, вверх по холму и вниз в долину, перех
ожу вброд ручьи, пересекаю заболоченные низины и поля, с которых осенью у
брали кукурузу. Мои босые ноги порезаны в клочья. Вновь и вновь я ушибаюсь
о большие камни. Постепенно мои ноги перестают что-либо чувствовать. Вол
я к жизни и свободе заставляет меня держаться, они неразделимы, жизнь без
свободы Ц только скорлупа. Как далеко иван проник в наши позиции? Скольк
о мне еще путешествовать? Если я слышу лай собаки, то обхожу это место стор
оной, поскольку окрестные хутора скорее всего заняты врагами. На горизон
те я часто вижу вспышки орудий и глухой грохот, по всей видимости наши нач
али артобстрел. Но это означает, что русский прорыв закончился. На дне овр
агов, которые то здесь то там прорезают холмы я часто оступаюсь в темноте
и проваливаюсь в канавы, где стоит по колено липкая грязь. Она засасывает,
а у меня больше нет сил высвободиться. Я хватаюсь руками за край канавы и в
ытаскивая туловище из воды, но ноги еще остаются в этой жиже. И так я лежу, и
стощенный, чувствуя себя так, как будто мои «батарейки» кончились. Полеж
ав так пять минут я постепенно «подзаряжаюсь» и накапливаю достаточно с
ил, чтобы вскарабкаться на крутые стенки канавы. Но подобная неприятност
ь повторяется без всякой жалости снова и снова, по крайней мере, там, где з
емля неровная. Так это продолжается до 9 вечера. Ну, все, с меня достаточно. Д
аже после долгого отдыха я не могу восстановить силы. Без воды, пищи и сна
я не могу продолжать. Я решаю поискать какой-нибудь отдельно стоящий дом.

Я слышу, как вдалеке лает собака и иду на звук. Вероятно, я совсем близко к д
еревне. Немного погодя я натыкаюсь на одинокую ферму и с трудом успокаив
аю лающего пса. Мне совсем не нравится этот лай, я боюсь, что он привлечет в
нимание какого-нибудь пикета в соседней деревне. Я стучу в дверь, но никто
не открывает, скорее всего, там никого нет. То же самое повторилось и на вт
орой ферме. Я иду к третьей. Когда и на этот раз никто не отвечает, я теряю те
рпение и открываю окно, чтобы залезть внутрь. В этот момент дверь открыва
ет страху с дымящей масляной лампой. Я уже наполовину влез в окно, но сейча
с я вылезаю вновь и ставлю ногу в дверь. Старуха пытается отпихнуть меня. Я
решительно прохожу мимо нее. Повернувшись кругом, я указываю в направле
нии деревни и спрашиваю? "Большевисти? " Она кивает утвердительно. Из этого
, я делаю вывод, что иван занял деревню. Тусклый свет лампы слабо освещает
комнату: стол, скамейку, древний буфет. В углу на довольно кривоногой кров
ати храпит седобородый старик. Ему должно быть за семьдесят. В молчании я
пересекаю комнату и ложусь рядом с ним на деревянную кушетку. Что я могу с
казать? Я не знаю русского. Женщина сейчас поймет, что я не собираюсь причи
нить им никакого вреда. Я бос, лохмотья моей рубашки липкие от свернувшей
ся крови, я скорее похож на преследуемую дичь, чем на ночного грабителя. Я
лежу. Над нашими головами тускло мерцает лампа. Мне не приходит в голову п
опросить их перевязать мое плечо или порезанные ноги. Я хочу только отды
ха.
Меня вновь мучает голод и жажда. Я сажусь на кровати и складываю ладони в у
моляющем жесте, в то же самое время показываю жестами что я хочу пить и ест
ь. Поколебавшись немного, она приносит мне кувшин воды и кусок заплеснев
евшего кукурузного хлеба. Никогда еще в своей жизни я не ел ничего вкусне
е. С каждым глотком и куском хлеба я чувствую прилив сил, как будто ко мне в
ернулась воля к жизни и действию. Поначалу я ем с жадностью, но поев немног
о, я начинаю размышлять о своей ситуации и вырабатываю план действий на н
есколько следующих часов. Я попил и поел. Я отдохну до часа ночи. Сейчас по
лдесятого вечера. Нужно отдыхать. Поэтому я снова ложусь на деревянные д
оски вместе со стариками, наполовину сплю, наполовину бодрствую. Я просы
паюсь каждые пятнадцать минут как по часам и проверяю время. Что бы ни слу
чилось, я не могу тратить спасительную темноту на сон, я должен пройти как
можно дальше на юг. 9:45, 10 часов, 10:15 и так далее, 12:45, 01:00. Пора собираться! Я прокрады
ваюсь наружу. Старуха закрывает за мной дверь. Я оступаюсь и падаю со ступ
еней. Это спросонья или темная ночь виновата, а может быть, ступени скольз
кие?
Идет дождь. Ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Звезды исчезли.
В какую сторону мне идти? Затем я вспоминаю, что когда я шел накануне вечер
ом, ветер дул мне в спину. Если я хочу пробираться на юг, мне нужно двигатьс
я по ветру. Или он переменился? Я все еще нахожусь среди зданий на ферме, зд
есь я защищен от ветра. Ветер дует то в одну сторону, то в другую, я боюсь, чт
о буду двигаться по кругу. Чернильная темнота, препятствия, я наталкиваю
сь на что-то и ушибаю голень. Собаки лают хором, дома все еще где-то поблизо
сти, это деревня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98