Для важности он еще пристукивал по дну кастрюли пальцами, как по бубну.
– Мама, у нас теперь новые жильцы, – объявил он за ужином матери. – Девчонка одна и еще старушка.
На следующий день новые жильцы переезжали. Грузчики носили тяжелые вещи – шкафы, столы, диван, пианино, много ящиков и разных узлов.
Кешка ходил по коридору, посвистывал, тыкал в узлы ботинком. Он с удовольствием помог бы, но девчонка вертелась, как заведенная, всюду поспевала, указывала:
– Шкаф здесь поставьте. Диван – здесь. Вот сюда для телевизора шкафчик. Здесь книжные шкафы.
Старушка сидела на подоконнике в комнате и лишь иногда поправляла ее:
– Не сюда, Анечка, здесь кресло.
Кешку девчонка будто и не замечала. Только один раз она обратилась к нему, да и то обидно:
– Вместо того чтобы болтаться без дела, помоги. Бабушка больная, а я одна не могу… – Нужно было придвинуть к стене поплотнее туалет светлого дерева с высоким овальным зеркалом.
– Не можешь, дык и воображать нечего, – ответил Кешка с вызовом. Он уцепился за зеркало. – Давай!.. Рраз!.. Раз, два, взяли!..
Девчонка надменно посмотрела на него. А когда зеркало было установлено на место, пробормотала так, чтобы слышал один только Кешка:
– Дикарь.
– Барракуда, – огрызнулся Кешка в ответ.
Вот так и начали завязываться Кешкины отношения с девчонкой Анечкой.
Вечером мама тоже познакомилась с новыми соседями. Они долго стояли на кухне со старушкой. Мама рассказывала о себе, о своей работе, о Кешке.
– Одичал он у меня. Я на работе целый день.
– Да, да, – кивала старушка. – Я так же своего растила. Отец продкомиссаром был. В Средней Азии погиб…
Теперь рассказывала старушка, а мама кивала.
Девчонка вела себя с большим достоинством, как взрослая.
Если есть на свете цапля с короткой шеей, то девчонка напоминала Кешке именно такую птицу. Она любила, зацепив одну ногу за другую и наклонив голову, искоса поглядывать за Кешкой. Посмотрит-посмотрит и что-нибудь скажет умное, вроде:
– Давай я на тебя буду культурно влиять.
– Попробуй только.
– Причешись, неприлично ходить лохматому.
– А тебе что за дело?
– Ненормальный…
– Барракуда!
Однажды девчонка сказала Кешке:
– Ты такой невоспитанный дикарь потому, что у тебя отца нет.
– А у тебя-то есть?
– У меня есть. Мой папа на Севере, он там важное месторождение разведывает.
Кешка ничего не ответил на это, оделся и ушел на улицу. Неприятно было на душе у него. Раньше ему никто такого не говорил. Как-то давно, еще совсем маленьким, Кешка спросил у матери про отца. Она смешалась, посмотрела куда-то поверх Кешкиной головы, потом сказала очень тихо и очень серьезно: «У тебя есть мать, Кешка… Разве тебе этого не достаточно?» По правде говоря, Кешке было достаточно и одной мамы. Он очень любил ее, слушался, насколько мог, и ни за что на свете не огорчил бы ее умышленно ничем, даже самой малостью. А если он и причинял маме неприятности, то они вдвоем всегда очень хорошо могли разобраться и всегда уступали друг другу. В общем, они хорошо ладили. Несмотря на это, слова девчонки Анечки больно кольнули Кешкино сердце. Он почему-то затосковал, как не тосковал после потасовок и других крупных неудач. Играл в этот день вяло, часто отходил от ребят, стоял, уставившись в небо. А под вечер, сидя у поленницы, спросил своих друзей, Мишку и Симу из четвертого номера:
– Скажите, а… почему у меня отца нет?
Мишка захлопал глазами, даже рот приоткрыл, но, как старший, взял себя в руки и ответил очень авторитетно:
– Это бывает… Понимаешь, бывает, что ребята без отцов растут.
– А может, у тебя отец в войну погиб, – высказал предположение Сима. – У многих ребят отцы в войну погибли. Смертью храбрых…
Кешке такой оборот дела очень понравился. Он представил себе, каким был его отец отважным, высоким, в каждой руке по гранате… Но Мишка не дал ему и помечтать даже.
– Когда же он погиб, если ты давно после войны родился?..
– А может, при самолетной катастрофе… А может, он моряк был и шторм его корабль перевернул, – продолжал фантазировать Сима.
Мишка был настроен более прозаически.
– Должно быть, они просто разошлись. Бывает такое. Не поладили – и в разные стороны.
За ужином Кешка опять спросил маму об отце. Она поставила на стол недопитую чашку чая, повертела в руках сухарик и, не отрывая глаз от него, будто в сухаре и был заключен ответ, сказала:
– Кешка, твой отец нас бросил. Не спрашивай больше о нем. Ладно?..
Кешка почувствовал, что своим вопросом он причинил маме боль. Кешка ткнулся в стакан и, дыша паром и всхлипывая, пробормотал:
– Ладно. Если он такой, и нам на него наплевать.
А сам сидел и не понимал, как это можно бросить двух живых людей.
* * *
На девчонку Кешка не сердился. Чего сердиться? Она не со зла сказала, просто сумничала по своей дурацкой привычке. И все-таки Кешка не утерпел, ввернул к случаю каверзный вопросик:
– Слышь, ты… А твоя мать тоже на Севере?..
Девчонка захлопала большущими ресницами и, пришлепывая нижней губой, заревела:
– Умерла ма-а-ама…
Кешка набрался смелости, дотронулся до Анечкиной руки.
– Ладно, не реви. От слез слабость в поджилках бывает.
Девчонка руки не отняла, только чаще замигала, отчего с ее ресниц на Кешкину щеку полетели теплые брызги.
После этого случая у них временно установился мир. Кешка иногда подсовывал девчонке грязную посуду, когда она мыла свою. Но девчонка была хитра и свою посуду отлично знала.
– Чего тебе, жалко вымыть, да?..
– Чтобы ты совсем в лодыря превратился?.. Ишь какой!..
Девчонкина бабушка часто рассказывала о своем сыне. Приносила Кешкиной маме его фотокарточки, читала его веселые, немножко озорные письма и говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26