На его покатом лбу обозначились морщины, а лицо приняло сосредоточенное, углубленное выражение, вполне достойное выпускника Кембриджа. И напрасно Винни уверяла себя, что это может быть одна видимость, что под этой великолепной черепной коробкой, возможно, нет ни единой достойной мысли, — все говорило об его остром, неординарном уме.
Проницательный. Пожалуй, именно это слово больше всего подходило для его живого, сосредоточенного взгляда.
Взгляда, оценивавшего ее так же, как она пыталась оценить его.
Винни смутилась.
— Мы придумаем для вас несколько ходовых выражений, — смущенно откашлявшись, пообещала она, машинально перебирая листки. — Чтобы на балу вам не пришлось мучительно подбирать слова. Вы не будете спотыкаться на этих словах, если проделаете все нужные упражнения.
Она едва осмелилась поднять на него взгляд. Он по-прежнему смотрел на нее пронзительно, напряженно. Он вовсе не спотыкается, произнося новые слова. Напротив, употребляет их правильно и к месту. И не полезет за словом в карман.
Это она, Винни, вечно придирается к нему, недооценивая его достижения, стараясь принизить Мика в собственных глазах. А ведь у нее никогда не было такого талантливого ученика. Пожалуй, он способнее самой Эдвины.
Она вернула ему листки и плотнее закуталась в халат.
Винни ничего не могла с собой поделать — под его пристальным взглядом она почувствовала, что краснеет. Ни с того ни с сего. Ведь он не сделал ничего плохого, даже не шевельнулся!
Он просто сидел, не сводя с нее напряженного взгляда и наклонив голову так, как его пес Магик, когда бывал озадачен странным поведением людей.
Пожалуй, в этом нет ничего плохого. Она уже озадачила себя. Пора озадачить и его.
Глава 16
Итак, на протяжении пяти недель мистер Тремор с успехом постигал тонкости правильной английской речи и вежливых манер. Однако был один урок, который Винни откладывала напоследок. На балу принято танцевать, и вряд ли великосветскому обществу понравится джига, которую ученик отплясывал на кухне.
Обычно мисс Боллаш учила танцам своих подопечных в небольшом зале на втором этаже. Это было еще в те времена, когда мать жила с ними и в доме устраивали небольшие концерты, часто переходившие в танцы. Теперь зал пустовал, а из инструментов сохранилось лишь громоздкое черное пианино с западавшими клавишами и наполовину оборванными струнами. Этого безмолвного монстра задвинули в угол, чтобы освободить место для занятий.
При обычных обстоятельствах уроки танцев нисколько не тяготили Эдвину — напротив, вносили хоть какое-то разнообразие в ее монотонный образ жизни. Она приносила сюда граммофон, устанавливала его на крышке пианино и запускала сделанные ею записи трио, исполнявшего вальсы Штрауса.
Вот и сегодня она пришла сюда с мистером Тремором, завела граммофон и начала урок танцев:
— Вы становитесь не точно напротив партнерши, а немного наискосок, чтобы ваши ноги могли двигаться... — Она хотела сказать, «между ее ног», но вовремя спохватилась.
В следующий миг выяснилось, что Винни напрасно старалась: он и без нее это знал. Больше того: его ладонь уверенно легла ей на талию, напоминая о том, что следует пересмотреть обычные наставления, ведь на прежних уроках она выполняла роль партнера.
Винни пришлось начинать танец не с той ноги, не в ту сторону, как она привыкла. Его рука с заметным усилием пыталась вести ее в танце, и в конце концов Винни сбилась с шага. Как будто налетела на булыжник, которого здесь, разумеется, быть не могло.
Словно желая досадить ей еще сильнее, граммофон зашипел и умолк.
— Только этого не хватало! — воскликнула Винни, высвободилась из объятий мистера Тремора и направилась к граммофону, чтобы поменять диск. Ее внимание привлек какой-то странный металлический звук.
Да, она не ослышалась: это мистер Тремор, нетерпеливо поджидавший ее возвращения, постукивал по бедру одной рукой, а другую держал в кармане.
Динь-дилинь! Какой неприятный звон!
Сегодня он был одет безукоризненно: даже галстук завязан идеально прямым узлом, как и положено респектабельному джентльмену. Но откуда же тогда этот неприличный звук?
Винни снова и снова скользила взглядом по его великолепной фигуре. Инстинкт подсказывал ей, что неспроста мистер Тремор так молчалив и сдержан в последнее время, что он пытается скрыть снедавшее его напряжение и что сегодня это напряжение особенно велико. Он просто не в состоянии оставаться неподвижным.
— Перестаньте! — не выдержала Эдвина.
Но настырное «динь-дилинь» не умолкало, а мистер Тре-мор по-прежнему не спускал с нее глаз, в то время как непристойный звук стал еще громче.
Эдвина постаралась не обращать внимания на подобные глупости, сделав вид, будто рассматривает надписи на цилиндрах. Но что может быть у него в карманах? Что обычно бывает в карманах у мужчин?
Она тут же вспомнила про «обычное» содержимое карманов мистера Тремора. Про юрких проворных зверьков, снующих по самым темным углам. Про ошейники с бубенцами. Бубенцы? Неужели он таскает с собой бубенцы? Она готова была прожечь взглядом дыру в его брюках. Ну ладно, сегодня она устроит ему урок — вывернет его карманы наизнанку и просмотрит их содержимое! Не пропустит ни одного — даже жилетный карман для часов со звоном, от которых он до сих пор без ума!.
Стоп! Вот откуда этот звон! Цепочка от часов задевала яшмовую пуговицу на жилетке всякий раз, когда он хлопал ладонью по бедру. Эдвина прикипела взглядом к ритмично двигавшейся руке. Ей пришлось встряхнуться, чтобы вспомнить о деле.
Пожалуй, нужно выбрать самый медленный вальс, чтобы новичку было легче освоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96