Доктор сказал моему отцу, что мне придется ампутировать обе ноги и руку, но, к счастью, мама не позволила и мне спасли и ноги, и руку.На лице Саманты отобразился такой ужас, что он невольно улыбнулся.– Это было так давно, – продолжал он. – Врач сделал все возможное, однако последствия остались. Отцу и мне было сказано, что я никогда не смогу ступать на правую ногу и пользоваться правой рукой. Однако в чем-то я могу быть очень упорным.– Бесстрашным, – сказала она. – И решительным.– И упрямым, – засмеялся он. – Мама закричала не своим голосом, когда в первый раз увидела, как я ковыляю но комнате, и стала уверять меня, что я причиню себе непоправимый вред, а отец ограничился лишь предупреждением – сказал, что я делаю из себя посмешище.– Бедный малыш, – склонив голову к плечу, сказала Саманта. В ее голубых глазах светилось сочувствие. – Дети не должны так страдать!– Страдание может изменить человека, – сказал Хартли. – Оно может порождать добро. Рискуя показаться достаточно самодовольным, я все же смею утверждать, что меня вполне устраивает персонаж, каким я стал. И как знать, быть может, мне вовсе бы не понравился тот человек, каким бы я стал, не случись со мной несчастье. Может, он так и остался бы трусливым, подобострастным нюней.– Я проявила бестактность, – сказала Саманта. – Простите меня.– Мне не за что вас прощать, – ответил мистер Уэйд. – Друзьям свойственна чистосердечность, а мы ведь друзья, не так ли?– О да! – Теплая медленная улыбка тронула губы Саманты. – Мы друзья, мистер Уэйд.Но в ее глазах и намека не было на то, что их соединяет нечто большее. Естественно. Какая глупость с его стороны даже мечтать о чем-то большем, а уж тем более питать какие-то надежды. Но мисс Саманта Ньюман так ласково улыбается ему и без малейших колебаний согласилась назвать его своим другом – разве это не замечательно?– И как ваш друг, – сказал он, нехотя поднимаясь с кресла, – должен признать, что буду более спокоен, если мы отправимся в обратный путь в Челкотт, прежде чем все констебли графства бросятся на ваши розыски. Сказали ли вы Торнхиллу и его супруге, куда направляетесь?– Нет. – Саманта покраснела, и вид у нее был довольно виноватый. Она вскочила с кресла. – Они могли счесть такой визит предосудительным, а моя тетя, леди Брилл, решила бы, что должна меня сопровождать. Это было бы совершенно ни к чему. Конечно, мне нужна компаньонка. Но я не нахожу ничего предосудительного в моем визите сюда и не считаю, что за мной надо надзирать. Если в мои годы девушка не имеет возможности быть самостоятельной и пользоваться хотя бы малой свободой, то лучше уж просто-напросто засадить ее в клетку и там держать, – Саманта непринужденно рассмеялась.– Я провожу вас до ворот, – сказал Хартли, отворив дверь кабинета и пропуская ее вперед. – Между прочим, я еще хотел вам показать нагромождение камней, которое по моему замыслу было сооружено неподалеку от озера. А там, где ручей начинает спускаться с холма, он образует цепочку водопадов. Я хочу сделать их более живописными. Конечно же, не нарушая их природной красоты. Мне очень хотелось бы услышать ваше мнение. Не прогуляетесь ли вы со мной в те места? Ну, может быть, дня через три?Саманта с улыбкой повернулась к нему. Они уже вышли из дома.– С удовольствием, – оживилась Саманта. – Буду упорно уклоняться от всех попыток вовлечь меня в семейные прогулки или какие-то другие развлечения. И молиться, чтобы была хорошая погода.– В тот же час на том же холме? – спросил он.– Да. – Саманта рассмеялась. – К тому времени, когда я вернусь в Лондон и начнутся балы, я стану самой неутомимой партнершей в любой бальном зале. Ах, если бы он мог танцевать! И как ему всегда хотелось танцевать! Быть может, потому, что он знал – танцевать он не будет никогда. Бальные залы были не для него, и хотя он проводил в Лондоне не меньше времени, чем другие джентльмены, он редко принимал приглашения на балы, и потому свет, и в особенности женская его половина, почти не знал маркиза, хотя он и был завидным женихом.– Хотел бы и я побывать на этих балах и полюбоваться вами, – сказал он.Они отъехали от конюшни и направились к въездным воротам – они были примерно на расстоянии мили от конюшни.– Этот газон будет тянуться до самых ворот. И он идеально ровный. Так и хочется пустить лошадь в галоп. А вы любите быструю скачку?Саманта посмотрела на него и на его правую ногу. Она уже открыла рот, чтобы спросить, стоит ли ему пускаться в такую скачку – он был уверен, что именно это она сейчас скажет. Но вместо этого Саманта закусила губу, и, когда снова посмотрела на него, в глазах ее плясали озорные огоньки.– А ну-ка догоняйте! – звонко крикнула она и понеслась вскачь.Он дал ей фору, с одобрением глядя, как искусно она управляется с лошадью. Как весело она подхватила его вызов, с удовольствием отметил он, сколько в ней живости и обаяния!Еще один эпизод, который он сохранит в памяти, подумал Хартли, обогнав ее, когда до ворот оставалось всего несколько ярдов. Он обернулся и засмеялся, увидев, как она раздосадована.– Это несправедливо, – прерывистым голосом выговорила она. – Несправедливо! Габриэль дал мне хромую, лошадь!– Непростительное оскорбление, и вам придется заплатить за него, – сказал Хартли, оглядывая великолепную гнедую кобылу, на которой ехала Саманта. – Граф Торнхилл держит лучшие конюшни в графстве – по крайней мере, я так слышал. Жаль, мы не заключили пари.– О-о! – вздохнула Саманта, делая вид, что очень огорчена своим проигрышем. – Так что, вы полагаете, с меня причитается?– Вот это восхитительное перо с вашей шляпки, – сказал Хартли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72