Но волнение и радость оттого, что он снова с ней, не проходили. Целые две недели минуло с тех пор, как она стала его любовницей, и она уже для него не тайна. И все же одну тайну он не раскрыл – что притягивает его к ней, почему с каждой их новой встречей она становится для него все желаннее. Она не кокетничает, не использует никаких уловок, к которым прибегают другие, так в чем же секрет? Почему он любит ее? Никогда прежде он не любил ни одной женщины… или не любил с тех пор, как встретил ее?
Вспомнив, что он хозяин бала, герцог оглянулся вокруг. Танцевали шесть пар: Брюс – с леди Лейлой, вежливой улыбкой отвечая на ее похихикивания. Ему следует быть осторожным, иначе и сам угодит в ловушку. Герцог Крей, его отец, кажется, начинает терять терпение, Брюсу недолго наслаждаться вольной жизнью.
– Тетушка получает искреннее удовольствие от сегодняшнего вечера, – заметил герцог. – Она с трудом мирится со своей глухотой.
– Это, должно быть, пренеприятное испытание, – ответила Гарриет. – Отчасти и потому, "сто пкружша-щие предпочитают уклоняться от общения. Я всегда помню о том, что и сама когда-то постарею и стану немощной. Надеюсь, что кто-нибудь будет ко мне великодушен, если это время наступит.
Но кто же не проявит великодушия к Гарриет?
– Вообще-то говоря, – сказал герцог, – тетя Софи вовсе не немощна. Она сущий дьявол.
Гарриет удивленно посмотрела на него и улыбнулась.
– Мне очень жаль, – произнесла она. – Вы ведь не намеревались танцевать со мной, не так ли? И не собирались приглашать на этот вечер. Леди София умеет настоять на своем.
– Напротив, – сказал он, ему вдруг очень захотелось увидеть, как сейчас румянец зальет ее щеки. – Я мечтал танцевать с вами, Гарриет. И мне очень хотелось пригласить вас на сегодняшний ужин. Иногда – впрочем, это случается нередко – я проникаюсь к этому дьяволу самыми нежными чувствами.
Щеки Гарриет жарко вспыхнули, и он улыбнулся. Герцог начисто забыл о всех своих двадцати двух гостях и о присутствии бабушки, которая уже догадалась о его увлечении Гарриет. Он наслаждался танцем и обществом своей партнерши, он был совершенно счастлив. Сегодня днем она молча, с закрытыми глазами принимала его любовь. Тело ее податливо и страстно отвечало ему. Он открыл, как лучше всего ублаготворять ее. Гарриет нравилось медленное соитие, после которого она прижималась к нему и дремала. Она и его научила наслаждаться этими минутами отдыха, его тоже наполняла нежность после взаимной физической страсти.
Невзирая на свою неопытность, она обучила его еще одной любовной усладе, которая приводила его в восторг и одновременно болью отзывалась в сердце. Просто близость, соприкосновение тел могло быть совершенным выражением чувства, погружением в любовь и нежность. Он уже не раз спрашивал себя – ив эту минуту задавался тем же вопросом: может быть, она любит его? Иногда ему казалось, что любит. Безусловно, Гарриет не отдалась бы ему только ради плотских наслаждений. Но любовь между ними сейчас невозможна. Он не может открыть ей свое сердце, не может предложить ей больше того, что он уже дает.
Он страшился наступления лета больше, чем чего-либо в жизни.
– Гарриет…
Он даже не осознал, что вслух произнес ее имя, пока она не подняла на него глаза. Но ему нечего было ей сказать, разве только признаться в любви. Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга, но на самом деле прошло лишь несколько секунд, и Гарриет снова опустила взгляд на его бриллиантовую булавку.
Ему хотелось увести ее куда-то, где он мог бы целовать ее, но скрыться было некуда. Поняв это, герцог вернулся к действительности. Он чувствовал себя так, будто долгое время отсутствовал. Да так оно и было. Музыка смолкла. Герцог взял Гарриет под руку и отвел к пустому креслу возле тетушки Софии. Склонился к руке Гарриет и поблагодарил ее. Что-то в ней есть необыкновенное, с удивлением думал Тенби, она уже несколько раз побывала в его любовном гнездышке и даже после этого кажется все такой же милой и чистой.
– Давно не видела такой красивой пары! – шокирующе громко заявила тетушка. – И как плавно, как изящно вы кружились! Дорогая, вы танцуете ничуть не хуже Арчибальда. Помню, в Бате, когда Уингем привозил вас на наши балы, все джентльмены сломя голову бросались к вам, лишь бы заполучить право вывести вас в круг. Но таких красавцев, как Арчибальд, там не было, не правда ли, деточка?
Гарриет что-то тихо ответила ей, а герцог поклонился и отошел, не без огорчения отметив, что бабушка и кое-кто из гостей хорошо расслышали реплику тетушки. Следующим танцем, как он минуту спустя понял, снова был вальс – это уж, конечно, было делом рук бабушки. Арчибальд пересек комнату и пригласил леди Филлис.
* * *
Протанцевав второй вальс с маркизом Ярборо, Гарриет удалилась в дамскую комнату. Она все еще не могла унять волнение после подстроенной леди Софией ловушки и вальса с герцогом Тенби. Она так остро чувствовала его близость во время танца, его напряженное молчание, что и сейчас еще испытывала неловкость. Ей казалось, что они привлекают всеобщее внимание, как и на балу у леди Эвинли.
Гарриет уже собралась выйти из дамской комнаты, когда в нее вошла леди Филлис. Гарриет улыбнулась ей и хотела пройти мимо, но девушка остановила ее.
– Здесь нет горничной? – спросила она. – О Боже, что же мне делать? У меня оборвалась подшивка на подоле сзади. Вы не будете так добры, леди Уингем, не приколете ее булавками? Слава Богу, тут стоит целая тарелка булавок на умывальнике!
Гарриет опустилась на колени, поставила возле себя тарелочку с булавками и стала подкалывать подшивку, заверив леди Филлис, что починка не займет много времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76