– тихо спросила она; ее глаза сверкали многозначительным обещанием.
Уильям поцеловал ее руку.
– Буду бесконечно счастлив, дорогая леди. Казалось, они вот-вот бросятся друг к другу в объятия прямо на глазах у всех присутствующих, и Хэл молча выругался.
– Прости, Виола, у меня на мостике остались кое-какие дела.
– Разумеется, дорогой братец. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, милая сестрица и брат. – Хэл похлопал Уильяма по руке, собираясь уходить.
– Спокойной ночи, Хэл. А теперь, – Уильям сменил интонацию, – сердце мое, ты где предпочитаешь танцевать: в большом салоне или…
Хэл обратился в бегство. «Красотка чероки» стояла на причале, но, насколько он знал Белькура, тот будет теперь развлекать Розалинду рассказами своей матери индианки о звездах, тогда как ему хотелось поздравить ее с чудесной выдержкой, проявленной во время чертова завтрака с родителями.
Как он и ожидал, Розалинда с Белькуром расположились на навесной палубе перед гюйс-штоком. Ночь стояла темная, если не считать разноцветного свечения стеклянных люков в потолке большого салона. Розалинда, как всегда, почтительно внимала Белькуру и наблюдала за звездами. На реку она смотрела, лишь когда несла дежурство в качестве ученика штурмана.
Только голос Белькура и доносившаяся снизу музыка нарушали тишину ночи. Сэмпсон усилил ночные посты и вооружил караульных; после утренней тревоги они патрулировали по главной палубе с суровой бдительностью. С такой же бдительностью они будут нести караул и потом, несколько недель спустя, когда пароход окажется на индейской территории.
Бросив мимолетный взгляд на Хэла, Белькур продолжил свой рассказ. Нос Хэла уловил запах мыла с легким ароматом лимона – характерный запах Розалинды. Ощутив в паху прилив крови, он замер и велел своему молодцу угомониться, но его команда осталась без внимания. Тогда Хэл начал рисовать в памяти низовья Миссисипи вблизи Виксберга, стараясь представить, как выглядит эта местность в темноте. Свет на судне был притушен, включая даже трубку помощника капитана, чтобы Хэл мог видеть ориентиры на местности как различные оттенки черного цвета по сравнению с бледным сиянием реки. В результате его своевольная плоть успокоилась, обмякла и заняла привычное место.
Белькур эффектно закончил свой рассказ:
– Итак, теперь нам известно, что следует относиться к Койоту, хитрецу, с опаской.
– Действительно, сэр. Я запомню, – послушно сказала Розалинда. – Добрый вечер, Линдсей.
– Добрый вечер, Карстерс. Белькур, ты удовлетворен исходом сегодняшнего дня?
Белькур пожал плечами. Типично галльское движение было едва заметно в золотистом свете.
– Сегодня да, но кто знает, что принесет нам завтра?
– Ты думаешь… – Хэл осекся. Он доверял Белькуру свою жизнь и не хотел обсуждать возможность новой атаки при посторонних.
Линия рта Белькура затвердела, но голос оставался ровным:
– Слишком позднее время, чтобы думать. Доброй ночи.
– Доброй ночи, Белькур, – отозвался Хэл и повернулся к реке, чувствуя каждой клеточкой своего существа присутствие женщины за спиной. Розалинда была так близко, что он мог до нее дотронуться, а ее запах дразнил его воображение.
Под ними на бойлерной палубе мужчины делали ставки в никогда не прекращающейся игре в покер; из большого салона доносились звуки разухабистой польки, но ни одно из собраний его не манило, когда совсем близко в темноте стояла Розалинда. Может, они поиграют в свою игру, затрагивающую плотские ощущения.
– Как насчет игры в карты вдвоем, Карстерс?
– Не откажусь, сэр. – В ее голосе ясно прозвучали нотки энтузиазма. Похоже, его маленький игрок готов принять участие в любой предложенной игре.
– Тогда пошли в каюту.
Розалинда, слегка пританцовывая, последовала за ним в сопровождении Цицерона.
В каюте пес тотчас вскочил на койку, покрутился и зевнул. Словно подавая пример хозяевам, он свернулся калачиком и закрыл глаза.
Розалинда хмыкнула:
– Боюсь, что мы снова его разочаруем. Какую карточную игру вы предпочтете? Может, вист?
– Покер, разумеется. Пятикарточный дро, полагаю. – Хэл порылся в своем морском сундучке.
Розалинда изогнула бровь.
– Очень хорошо. Для двух игроков лучше не бывает. Какова минимальная ставка?
– Сыграем на раздевание, – объявил Хэл и бросил колоду карт на постель, зажимая в ладони кондом. Он спрячет его под подушку, когда она не будет смотреть.
– Раздевание? – Розалинда бросила виноватый взгляд на дверь, из-за которой доносились громкие звуки польки. – Ничего не получится, – сказала она рассудительно. – Мы не сможем играть в покер голыми.
Хэл усмехнулся. Он надеялся, что их нагие тела будут отвлекать от игры ее проницательный ум.
– Каждый предмет одежды будет стоить одну фишку. На кон можно ставить один, два, три и более предметов одежды, как бы ты ставила обычные фишки, но их придется снимать и класть в банк.
Розалинда капризно сложила губы, потом кивнула:
– Отлично. А победитель партии вновь облачится в ту одежду, которую выиграет.
Яркий образ нагой Розалинды с картами в руках вмиг поблек, и Хэл скрипнул зубами.
– Чушь! – выпалил он. – Одеваться снова нельзя. Можно делать ставки лишь теми предметами одежды, которые еще на теле. Победителем будет тот, на ком останется последний лоскут.
– Такты хочешь увидеть меня голой? – прошептала Розалинда.
Хэл пожал плечами:
– Боишься проиграть? Конечно, если ты предпочитаешь сыграть во что-то попроще – крибидж, например, или пинокль…
У Розалинды перехватило горло.
– Я не боюсь и буду играть, я выиграю в любой игре из названных тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96