В буран каждая такая станция была не ближе Чикаго или Нью-Йорка.
Лукас глотнул ароматного кофе и поставил чашку.
Бросив взгляд на застежку на платье Рейчел, он прикинул, сколько времени у него уйдет на то, чтобы расстегнуть пуговицы. Но об этом пока надо забыть. Лукас обещал ей, что до обеда они будут играть в шахматы. Если, конечно, она не передумает, на что Лукас надеялся и даже еще раз побрился. Он прикинул, что ему следует делать это три раза в день, если у него есть желание наслаждаться ее нежной кожей и при этом не поцарапать ее пробивающейся щетиной.
Наверное, ему стоит заказать ее портрет вот в такой, а не в принятой большинством позе. Интимный и не демонстрируемый посторонним портрет для его кабинета. Надо будет в ближайшее время обзавестись постоянным домом, раз уж ему предстоит растить ребенка.
Рука Рейчел стремительно протянулась к доске, обшитый рюшами рукав чуть спустился, обнажив тонкое запястье. Она передвинула свою белую королеву через всю доску.
– Шах и мат! – объявила она и, чуть подавшись назад, гордо выпрямилась.
Что? Лукас воззрился на свои немногочисленные фигуры из эбенового дерева, расставленные по черно-белым клеткам. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы убедиться в правильности ее выводов. Проклятие! Она атаковала его не хуже, чем генерал Грант при захвате Виксберга, и гораздо быстрее, чем это смогли сделать многие лучшие игроки в частных клубах.
Он посмеялся над своей самонадеянностью, радуясь, что люди «Донована и сыновей» играют в покер в своем деловом вагоне и не видят его поражения.
– Поздравляю, Рейчел. – Он протянул ей руку.
– Спасибо. – Они обменялись принятым в этих случаях рукопожатием. – Но ты очень хороший игрок. Несколько раз ты меня чуть было не загнал в тупик, особенно в начале партии.
Он чуть скривил губы и снова начал расставлять фигуры. Теперь он будет знать, что, играя с ней, не надо отвлекаться и думать о припасах или о чем-нибудь другом.
Она налила себе еще чашку кофе и посмотрела в окно. На губах ее играла блаженная улыбка.
– Ведь это самое прекрасное место на свете, не так ли?
Лукас окаменел, сжимая в руках две горсти шахматных фигур, и устремил взгляд в окно. Там была все та же заснеженная равнина.
Он бросил на Рейчел подозрительный взгляд. Уж не решила ли она над ним подшутить? Нет. Казалось, она испытывает почти такое же блаженство, как прошлой ночью в спальне. Он безошибочно распознавал, когда шлюхи изображают подобное чувство. Но у Рейчел не хватало опыта, чтобы притворяться. Значит, она искренне восхищается Небраской, даже в разгар зимы!
– Когда я стою на железнодорожной платформе, то вижу все на много миль в любую сторону, – мечтательно произнесла она. – И я знаю, что могу поехать куда пожелаю: на север или на юг, на запад или на восток – и буду свободна, как птица. Достаточно просто сесть на поезд или в почтовую карету.
Лукас воззрился на нее, чувствуя, как у него холодеет кровь. Неужели она не представляет себе, что еще могло бы там ожидать? Совершенно непредсказуемая погода, когда утром может быть лето, а к ночи уже глубокая зима? Если что-то случится с ней или их ребенком…
Он с трудом откашлялся, справляясь со внезапно вставшим в горле комом..
– И каким-то образом находить приличную еду на регулярной основе, – пошутил он, имея в виду отвратительную кухню на почтовых станциях.
Она тихо засмеялась и снова перевела взгляд на него.
– Верно. В любом случае нам нельзя останавливаться, поскольку мы должны поскорее ехать в Неваду, – согласилась она. – Но все равно здесь гораздо больше простора, чем на тесном Уступе Коллинза. Вот почему каждый раз, когда мы оказываемся на вокзале, мне хочется выйти, широко раскинуть руки и вобрать в себя все, что я вижу. Я делала это всякий раз, когда мы останавливались после Омахи.
Рейчел снова счастливо улыбнулась ему, отпила немного кофе и опять начала смотреть в окно, что-то тихо напевая.
Лукас одним глотком опустошил чашку, жалея, что нельзя наполнить ее виски. Проклятие! Неужели она собирается выходить из вагона на каждой стоянке независимо от погоды? Поскольку паровозу постоянно требовалось доливать бак, они останавливались примерно через каждые тридцать пять миль. Неужели ему придется каждый час смотреть, как она любуется стихией? При такой температуре, когда ее нежную ручку приморозит к «Императрице», если она вдруг прикоснется к вагону без перчатки? Нет уж, если от него хоть что-то зависит!
Но что он может сделать?
Он мог бы уговорить ее не выходить из вагона.
Но вряд ли из этого что-то получится. Лукас иронически улыбнулся. Рейчел за словом в карман не полезет. Быть может, из вежливости Рейчел позволит ему побеждать в спорах, которые они будут вести в присутствии посторонних.
Лукас снова принялся расставлять фигуры, хмуря брови. Он не сможет помешать ей выходить из вагона, ограничивать ее свободу. Только такой негодяй, как Коллинз, мог себе это позволить. Лукас решился бы на это, если бы Рейчел грозила опасность.
Может быть, ему удастся ее отвлечь.
Он может постараться как можно дольше удерживать ее в их спальном купе. Слава Богу, она страстная женщина. Не выказывала никакой робости или сдержанности после игр прошлой ночи, так что он мог бы уложить ее в постель и сделать еще несколько попыток зачать ребенка, Если после этого ей все же захочется выйти из вагона, несколько длительных сеансов ласки должны утомить ее, и ей захочется спать.
Он тихо заворчал, представляя себе ее разнеженное, расслабленное тело, лежащее у него на груди. Ее тонкие пальцы переплетутся с его пальцами… Он поспешно поставил на доску последние фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73