– «Кольты» заряжены, как полагается, – тихо произнес он. – Насчет остального – никаких гарантий.
Лукас пожал плечами. Он снял перчатки, чтобы не мешали.
– Не подпускай ко мне Ливермора, а с Малдрепом я сам справлюсь.
– Даю слово. – Ирландец хищно улыбнулся. – Если бы дело обстояло иначе, я поспорил бы с тобой за право вспороть этому ублюдку брюхо по обычаю апачей.
Лукас рассмеялся:
– Если я не прикончу его шестью выстрелами, твой охотничий нож может довершить дело.
Донован хлопнул его по плечу:
– Да помогут тебе все святые, парень.
Лукас вышел на луг. Время замедлило свой бег, так что он смог услышать, как тикают его часы, отсчитывая минуты и секунды. Трава хрустела у него под ногами и колола колени, словно иголками. Золотая, увенчанная сверкающими ледяными кристаллами, она сверкала в лучах восходящего солнца, словно королевский ковер.
Лукас занял позицию спиной к Малдрепу. Оба держали свои тяжелые армейские «кольты» дулами вверх.
Донован и Ливермор встали на краю луга, ближе к коням, но чуть сдвинувшись в сторону Малдрепа. Лукас все внимание сосредоточил на Малдрепе, не сомневаясь в том, что Донован устранит любую угрозу, которая могла бы исходить от Ливермора.
– Джентльмены, вы не допускаете возможности примирения? – громко спросил Донован.
Этот вопрос был формальностью, но входил в обязанности секунданта. Ливермор захихикал.
– Дьявольщина, нет! – крикнул Малдреп. – Начинай скорее!
Лукас глубоко вздохнул, стараясь найти равновесие в этом миге, как научили его Малыш и его проводники-индейцы.
– Один! – начал считать Донован. – Два! Три…
Лукас прислушивался к своим врагам не только ушами, применяя те умения, которые дал ему Малыш. Ноги Малдрепа хрустели по льду, его шага ритмично передавались ему через землю и его собственные ступни.
– Пять. Шесть…
Какого черта? Лукас быстро скосил глаза в сторону. Ливермор осторожно отодвигался от Донована туда, где его хорошо мог видеть Малдреп.
– Семь. Восемь…
Шаги Малдрепа перестали быть ровными. Лед хрустнул в том месте, где стоял Ливермор.
Лукас понял, откуда его будут атаковать, и упал ничком на заиндевевшую траву.
Громыхнул выстрел, заглушивший произнесенный Донованом счет «девять». Выстрел снес бы Лукасу голову, если бы он остался стоять.
Ружейный выстрел эхом разнесся по высокогорной долине. Вопль Ливермора резко оборвался. Секунданты разыграли свою партию: пришло время дуэлянтов.
Лукас вскочил на ноги:
– Малдреп!
Убийца остановился в считанных шагах от кроваво-алых осин и медленно повернулся к Лукасу. Малдреп потерял свое преимущество, состоявшее в умении быстрее извлечь револьвер из кобуры. Теперь все решит меткость.
Лукас поднял «кольт» и прицелился в грудь Малдрепа, повторяя движения своего врага. Время, казалось, остановилось, даже сердце перестало биться, а водопад у него за спиной затаил дыхание. Он увидел облачко дыма, вылетевшее из «кольта» Малдрепа, но оно было далеким и не имело значения.
Лукас медленно выдохнул и произвел выстрел. Пуля противника просвистела мимо его уха.
Малдреп упал лицом вниз и больше не двигался.
Лукас медленно спрятал «кольт» в кобуру и вытащил из внутреннего кармана куртки бархатный мешочек.
Донован, забросив ружье за плечо, подошел к Лукасу. Тот, с трудом шевеля пальцами, развязал ленточку и вытряхнул великолепное бриллиантовое колье себе на ладонь.
Он повернул камни к утреннему свету. Они сверкали всеми цветами радуги, но оставались такими же безжизненными, как текущая внизу река.
– Какая-нибудь женщина будет счастлива их надеть, – без всяких эмоций заметил Донован.
Лукас знал, что Эмброуз не захочет выходить замуж за человека, который живет вдали от цивилизации, и таким образом не заставит его нарушить клятву безбрачия. Но порой он начинал сомневаться, разумно ли это. Теперь он никогда этого не узнает.
– Ни одна из моих женщин, ни жена, ни любовница, не будут иметь такой возможности.
Лукас швырнул колье туда, где начинался обрыв. Оно сверкнуло в брызгах водопада и исчезло среди скал.
Глава 2
Джерси-Сити, Нью-Джерси
Январь 1873 года
Маленькая грязная карета перевалилась через очередную рытвину, накренившись в другую сторону. Два голоса сыпанули ругательствами с козел экипажа – один с явным джерсийским выговором, второй – с бостонским. Словарный запас обоих характеризовался злобной уверенной непринужденностью мужчин, которые хорошо знали, что такое насилие.
Холодный ветер рванул истрепанные занавески кареты, напомнив о вчерашнем сильном бризе, обещавшем снегопад. Он был гораздо приятнее вони от макрели и сардин, которая пропитала насквозь рыбацкую шхуну, где они вынуждены были провести последние несколько дней.
Рейчел Дэвис сжала руку матери так крепко, словно ей было всего три года, а не двадцать три. Сидевшая напротив Мерси, ее младшая сестра, держала за руки их обеих. Она испытывала горькую радость из-за того, что ее отец умер за три года до этого от пневмонии, которую получил, спасая тонущего ребенка, и теперь был избавлен от этих адовых мук. Рейчел, вышла замуж за Элиаса шесть лет назад, питая к нему просто дружеские чувства, а также чтобы защитить своих друзей, слуг, с которыми она вместе росла. Брак дал ей больше радости, чем она могла надеяться. Но она не ожидала, что окажется в аду.
– Помни! – прошептала Рейчел. – Когда мы окажемся у вокзала, что бы ни происходило, беги и не оглядывайся. Понимаешь? Не оглядывайся!
– Но… – запротестовала Мерси, которая всегда была упрямицей.
– Ш-ш! – умоляюще прошептала их мать, давясь слезами под спущенной вуалью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73