У меня даже в голове помутилось.– Красный, красный, очень красный, – Виктор затряс головой, как будто муха влетела ему в ухо.– Этот адвокат лучше бы заставил офис шерифа заплатить за страдания, которые они причинили твоей семье, – не унималась Долл, идя за Маркусом в дом. – Эти люди испорчены до мозга костей, все как один.– Анни Бруссар спасла мне жизнь, – возразил Маркус. – Дважды.Долл состроила кислую гримасу.– Я уверена, что она ничем не лучше прочих. Я ее видела по телевизору. Эта мисс ни слова не смогла о тебе сказать. Ты по своему обыкновению все преувеличиваешь, Маркус. Впрочем, как всегда. Женщина просто кажется тебе хорошенькой, вот и все. Я знаю, как работает твоя голова, Маркус. Ты сын своего отца.Этими словами Долл хотела обидеть его. Маркус не помнил своего отца. Клод Ренар бросил семью, когда его младший сын только начал ходить. Он так никогда и не вернулся, оборвал все нити. Иногда Маркус ему завидовал. Приехав домой, Маркус немедленно отправился к себе в спальню и отключился от непрекращающегося нытья матери при помощи таблетки, забывшись тяжелым сном на два часа. Когда он очнулся, в доме стояла тишина. Все вернулись к своим обычным обязанностям. Его мать уходила в свою комнату каждый вечер в девять часов, чтобы слушать бубнеж по телевизору и разгадывать кроссворды. В десять Долл уже будет лежать в постели, чтобы на следующее утро жаловаться, что она едва сомкнула глаза. Если верить Долл Ренар, то она не проспала ни одной ночи в своей жизни.Виктор отправлялся в постель в восемь, вставал в полночь, чтобы изучать свои книги по биологии и заниматься сложными математическими вычислениями. Он снова ложился в четыре утра и поднимался ровно в восемь. Для Виктора рутина повседневности была священным понятием, так как он считал ее признаком душевного и психического здоровья. Любое отклонение от правил приводило его в состояние глубокой подавленности, он начинал раскачиваться из стороны в сторону и что-то бормотать.Маркус, чтобы избавиться от неприятных мыслей, обратился к своему хобби. Его рабочая комната располагалась рядом со спальней. Как только они с Памелой переступили через порог дома, Маркус сразу заявил, что эти две маленькие смежные комнаты будут принадлежать ему. Памела работала с ним как агент фирмы «Боуэн и Бриггс» по продаже недвижимости – еще одно звено в цепи последовательных событий.Он придирчиво осмотрел свое последнее творение – причудливо украшенный кукольный дом времен королевы Анны. Созданные им за много лет кукольные дома разместились на полках вдоль одной стены. Маркус выставлял их на ярмарки для продажи, оставляя себе только самые полюбившиеся.Но этим вечером он не мог сосредоточиться на кукольном доме. Ренар сел за чертежный стол. Он работал, пытаясь перенести на бумагу не уходящий из его памяти образ.Памела была красивой женщиной – маленькая, женственная, темные волосы подстрижены в каре, сияющая улыбка, карие глаза искрятся радостью жизни. Каждую пятницу она делала маникюр, одевалась в лучших магазинах Лафайетта и всегда выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала.Анни была по-своему хорошенькой. Маркус рисовал ее не в форме помощника шерифа, а в длинной цветастой юбке, которая была на Анни в тот памятный вечер. Он избавил ее от мешковатой джинсовой куртки, одев в изящную белую блузку. Тонкую, почти прозрачную, дразнящую его проступающей сквозь ткань небольшой грудью.В его воображении Анни убрала назад волосы, заплела их в косу, лежащую на тонкой шее, и завязала белый бант. У нее был курносый нос, а ямочка на подбородке придавала молодой женщине неожиданно упрямый вид. Глаза Анни глубокого коричневого цвета походили на глаза Памелы, но их разрез был совсем другим. Эти глаза околдовали Маркуса своей формой – экзотические, чуть раскосые, – они напоминали кошачьи. И такой же интригующий рот – полная нижняя губа, а верхняя напоминает изящный лук Купидона. Маркус ни разу не видел улыбки Анни Бруссар, поэтому пока присвоил ей улыбку Памелы.Маркус Ренар отложил карандаш и оценивающе оглядел свою работу.Он очень скучал по Памеле эти три месяца, но теперь чувствовал, как эта боль одиночества постепенно отпускает его. В его затуманенном лекарством воображении он сам казался себе высушенной жарой пустыней. И вот перед ним возник свежий источник, манящий его к себе. Он попытался представить вкус воды на своем языке. В его крови чуть заискрилось желание, и Маркус Ренар улыбнулся.Анни… Его ангел. ГЛАВА 12 Слушания дел об освобождении под залог проходили в округе Парту по утрам в понедельник, среду и пятницу. Отпущенный под залог в пятницу мог за выходные еще пару раз нарушить закон, чтобы снова предстать перед судьей в понедельник и опять выйти, на свободу под залог. Среда была днем умеренности и гражданских свобод.На этот раз снова председательствовал судья Монохан, так распорядился господин случай. Ник тяжело вздохнул, когда достопочтенный вершитель правосудия появился в зале и занял свое место.Дела рассматривались очень быстро, очередной подонок отправлялся за решетку. Ник подумал о том, что же ожидает его, раз они все проиграли. Каждый, представший перед судьей, мог внятно объяснить, почему он или она совершили свой проступок. Ни одно из оправданий и в подметки не годилось его мотиву, но Ник сомневался, что если он просто встанет и скажет, что выполнял ту работу, которую не сделал суд, то получит за это очки у судьи Монохана.Журналисты, заполнившие ряды позади него, вне всяких сомнений ждали от детектива Ника Фуркейда именно такого драматического заявления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144