Тед Второй с утра пораньше дубасил мамашу Сиу своими волосатыми кулаками, с первых же двух ударов вышибив ей шесть или семь зубов, а мастер Иегуда не привык проходить мимо чужого горя, и он вошел, осторожно посадил на пол больного ребенка, подошел сзади к Теду Второму, взял за горло двумя пальцами, большим и средним, надавил хорошенько и отправил поганца в мир сновидений, таким образом положив той драке конец. Потом мастер смыл ей кровь, лившуюся из разбитых десен и губ, помог встать на ноги и оглядел их убогое жилище. Чтобы принять решение, ему понадобилось секунд двенадцать, не больше. «У меня к тебе предложение, — сказал он изуродованной женщине. — Оставь эту мразь, пусть валяется, и пошли со мной. У меня на руках рахитичный ребенок, который нуждается в материнской заботе, и если ты возьмешь это на себя, я буду заботиться о тебе. Я нигде не живу подолгу, так что придется привыкнуть к странствиям, но клянусь душой своего отца, вы не будете голодать».
Тогда мастеру было двадцать девять лет, и выглядел он шикарно, с напомаженными закрученными усами и в безупречно повязанном галстуке. Как согласилась в то утро мамаша Сиу уйти вместе с ними, так пятнадцать лет потом и делила все превратности бродяжьей судьбы и воспитывала Эзопа, будто родного сына. Я не запомнил всех названий мест, которые она перечисляла, но самые интересные истории случились с ними в Чикаго, в городе, куда они часто заглядывали. Из Чикаго оказалась и миссис Виттерспун, и, едва мамаша Сиу принялась о ней рассказывать, у меня голова пошла кругом. Рассказы эти — как всегда у мамаши Сиу, обходившие красочные подробности — были и без подробностей до того ни на что не похожи, до того фантастически театральны, что прошло много лет, прежде чем я сумел сложить все воедино и восстановить примерную историю жизни Марион Виттерспун. Вышла замуж она, когда ей исполнилось то ли двадцать, то ли двадцать один. Ее муж был родом из Вичиты, из весьма состоятельной канзасской семьи, однако, едва получив наследство, переехал жить в большой город. По словам мамаши Сиу, он был красавчик, веселый и беспутный, и с до того хорошо подвешенным языком, что умел уболтать женщину быстрее, чем другой завязал бы шнурки. Все же три или четыре года молодая пара прожила неплохо, а потом мистер Виттерспун чересчур пристрастился к выпивке, не говоря уж о том, что без карт никогда и не жил и садился за карточный стол раз пятнадцать-двадцать за месяц, и уж конечно тогда проводил ночь не дома, а поскольку он предавался своим любимым занятиям скорей от души, чем от ума, то скоро от солидного доставшегося ему состояния остались рожки да ножки. В конце концов положение стало настолько отчаянным, что впору было брать жену и возвращаться в родные места, то есть в Вичиту, и ему, Чарльзу Виттерспуну, остряку, балагуру, франту, лучшему игроку всех Северных Штатов, подыскивать место в какой-нибудь душной страховой компании, где возиться с закладами на сено или коров до конца своих дней. Но как раз тогда (в четыре часа утра) на сцене (в задней комнате при бильярдной на Раш-стрит) и появился мастер Иегуда, и они сели играть вчетвером: мастер, вышеупомянутый мистер Виттерспун и еще два человека, чьих имен история не сохранила. Бедный Чарли проигрался до цента, потом захотел отыграться и едва не завыл от злости, получив трех вальтов и двух королей, — так что, как пишут в веселых журналах, это была явно не его ночь. Те двое бросили игру, а мастер Иегуда не бросил, а Чарли, поскольку это был его последний шанс, решил поставить на карту все. Сначала он стал играть на землю в Сиболе вместе с домом, который был дом его деда, то есть на расписку о передаче на них прав, — стал играть и проиграл, а потом написал другую расписку и сыграл на жену. У мастера Иегуды вышло на руки четыре семерки, и потому совершенно не важно, что вышло у мистера Виттерспуна, так как четыре семерки бьют любого туза, и мастер выиграл все — и землю, и жену, а бедный проигравшийся Чарли Виттерспун в отчаянии кинулся домой, вбежал в спальню, где спала его жена, достал из столика револьвер, выстрелил себе в лоб и забрызгал мозгами постель.
Таким образом мастер Иегуда оказался в Канзасе. После долгих скитаний по свету он наконец нашел место, которое стало им домом, и пусть дом оказался не совсем такой, как он его себе представлял, мастер не плюнул в колоду, где лежали четыре семерки. Я спросил: откуда же тогда у миссис Виттерспун деньги? Если муж у нее все проиграл, застрелился, то где она их берет — на дом, на красивые тряпки, на изумрудный «крайслер», — да еще и подбрасывает мастеру Иегуде на всякие там проекты? Мамашу Сиу вопрос не смутил. Да оттуда, что она умная. Миссис Виттерспун быстро сообразила, что с таким мужем никакого наследства не хватит, почитала разные книжки и начала каждый месяц вкладывать часть той ничтожной суммы, которую он выдавал на хозяйство, в займы, облигации и прочие ценные бумаги. К тому времени, когда Чарли застрелился, эти зернышки уже успели дать хорошие всходы: выросли ровно в четыре раза, а с таким капитальцем спокойно можно есть, пить, веселиться. А как же мастер? — спросил я. Если он ее выиграл, значит, она ему принадлежит, так почему же они не женились? Почему она не штопает ему носков, не варит обед и не носит в животе его детей и вообще живет в другом доме?
Мамаша Сиу медленно закивала головой, вверх-вниз, вверх-вниз.
— Мы живем в новом мире, — сказала она. — Никто никому здесь больше не принадлежит. Теперь женщину не продашь и не купишь, по крайней мере такую, как у нашего мастера. У них то любовь, то ненависть, то романы, то проблемы, то нужно чего, то не нужно, а время-то идет, а они-то привыкают друг к дружке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85