Ярдов через пятьдесят я разглядел, что все четверо стоят с поднятыми руками, будто бы голосуют. Я решил, что это дорожные рабочие, и даже подъехав еще ближе и увидев на лицах носовые платки, все равно не догадался. Здесь пыль и ветер, сказал я про себя, наверное это от пыли. Только когда до них оставалось ярдов шестьдесят или семьдесят, я наконец обратил внимание на то, что в поднятых руках они держат какие-то штуки, которые поблескивают металлом. В ту самую секунду, когда до меня дошло, что это револьверы, мастер ударил по тормозам и газанул назад.
Оба мы не издали ни звука. Газ до отказа — мотор взвыл, нас вдавило в сиденья, и машина заходила ходуном. Четверо «десперадос» бросились за нами следом, потрясая сверкавшими на солнце револьверами. Мастер сидел, развернувшись назад, чтобы в заднее окошко видеть дорогу, и не увидел того, что увидел я, а я увидел среди бежавших бандитов одного хромого. Несмотря на хромоту, этот тип, с тощей, длинной петушиной шеей, бежал быстрее других. Он быстро вырвался вперед, и тут платок развязался и я увидел его лицо. Пыль там была как завеса, но этого гада я узнал бы всегда. Это был Эдвард Дж. Спаркс. Это он гнался за нами, и в то самое мгновенье, когда я его узнал, я понял, что жизнь моя погибла безвозвратно.
Стараясь перекричать мотор, я крикнул мастеру:
— Догоняют! Разворачивайтесь! Сейчас они будут стрелять!
Непонятно было, что хуже. На задней скорости далеко мы уйти не могли, но разворот тоже должен был отнять время, и мы подпустили бы их еще ближе. Тем не менее пришлось рисковать. Нужно было уложиться секунды в четыре, иначе у нас не осталось бы ни единого шанса.
Мастер Иегуда резко крутнул руль вправо, делая отчаянный задний разворот, и включил первую передачу. Коробка затряслась, заскрежетала, задние колеса занесло, «пирс-эрроу» пошел юзом считать придорожные камни. Через секунду или, может быть, две колеса снова поймали дорогу, мы нацелились в правильном направлении, но тут в спину грянули выстрелы. Пуля угодила в заднее колесо, покрышка лопнула, и машину резко бросило влево. Не отрывая педали от пола, мастер вывернул руль тоже влево. Чтобы не вылететь с дороги, он крутил баранку как сумасшедший и уже включил третью скорость, но тут вторая пуля разбила стекло. Мастер вскрикнул, на мгновение выпустив руль. Машину снесло за обочину, и она запрыгала по камням, а плечо мастера покраснело от крови. Бог знает, откуда у него взялись силы, но он снова вцепился в баранку и снова нажал на газ. Не его вина, что уйти нам не удалось. «Пирс-эрроу» терял управление, а когда мастер попытался вернуться на дорогу, переднее колесо наскочило на каменный выступ и мы опрокинулись.
В течение, может быть, часа я пролежал в беспамятстве. От удара меня подбросило, и последнее, что я помню, это как я лечу на мастера. Наверное, я тогда ударился головой о руль или приборный щиток, так что когда машина заглохла, я уже был без сознания. За тот час многое произошло, но я все пропустил. Пропустил, как Склиз со своими людьми подошел и нашел в багажнике наш сейф. Как они пробили три целые шины. Как распотрошили наши чемоданы и разбросали вокруг нашу одежду. Почему они не пристрелили нас, до сих пор для меня загадка. Наверняка они об этом говорили, но я не слышал, а теперь нет смысла гадать. Возможно, они подумали, будто мы и так мертвы, возможно, им было наплевать. Сейф, со всем, что мы заработали, они забрали, а у нас вид наверняка был такой, что долго мы не протянем. Если и можно найти что-нибудь приятное, когда отнимают все до последнего, то в нашем случае это была ничтожность доставшейся грабителям суммы. Склиз-то, конечно, рассчитывал взять миллионы. Хотел раз в жизни сорвать джек-пот, а ему отломились только двадцать семь тысяч. При дележке на четверых получались вообще жалкие крохи, и я радовался, представляя себе его разочарование. Годы и годы я думал о том, как он обманулся в лучших надеждах, и мысль эта грела мне душу.
Наверное, я пролежал в отключке около часа — может быть, больше, но никак не меньше. Как бы там ни было, потом я пришел в себя и обнаружил, что лежу на мастере. Что мы оба в обнимку лежим с водительской стороны, оба в крови, дверцу перекосило, а мастер еще без сознания. Первое, что я увидел, когда перед глазами перестало плыть, это муравья, ползшего по камню. Я лежал вниз лицом, и рот был забит землей. Меня выбросило в окошко, которое в тот момент было открыто, и хоть в этом мне повезло, если правомерно говорить в подобной ситуации о каком-то везении. Однако по крайней мере, не случилось пробить головой стекло. Уже за это можно и поблагодарить. По крайней мере мне не изрезало лицо.
Я жутко ударился лбом, тело все было в синяках и ушибах, но кости остались целыми. Я понял это, поднявшись, когда попытался выползти из-под дверцы. Получи я серьезную травму, я не смог бы двинуться с места. Однако приподнять дверцу, сорвавшуюся с петель, оказалось непросто. Весила она с полтонны, на нее давила накренившаяся машина, рычага никакого у меня не было, и потому в общей сложности я барахтался минут пять. В лицо дохнул жар пустыни, но после духовки, в которую за это время успел превратиться «пирс-эрроу», даже этот воздух показался едва ли не свежим. Пару секунд я посидел на корточках, чтобы отплеваться и отдышаться, а потом взялся за машину, но едва прикоснулся к нагревшемуся металлу, подпрыгнул от боли. Я шлепнулся задом, поднялся и решил влезть в машину с другой стороны. Обежал кругом, по пути заметил, что багажник открыт и наш ящик с деньгами исчез, но поскольку другого не ждал, то лишь машинально отметил это и выбросил из головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85