Она лежала в кольце его рук, склонив светловолосую голову к нему на грудь – глаза закрыты, дыхание легкое и ровное.
Кевин взглянул на нее и про себя улыбнулся. С Нелл он испытывал после их близости такое же наслаждение, как и во время самого акта. Они оба чувствовали приятную расслабленность, им было легко и спокойно друг с другом. Возможно, потому, что они познакомились очень давно, когда ей было еще семнадцать. Теперь Нелл, как и Рози, ее лучшей подруге и его сестре – тридцать один год. Но сейчас она выглядела намного моложе, на двадцать с небольшим: девичья фигура, молодая, без единой морщинки кожа.
Нелл Джеффри стала занимать в его жизни особое место; каждый раз после их встречи он испытывал удивительное обновление. Каждый день город забирал у него частицу его самого, но когда он бывал с Нелл, ей каким-то чудом удавалось восстановить эту частичку, по крайней мере так ему казалось. Сама того не ведая, она возвращала его ему самому.
Нелл помогала ему забыться, избавляя от постоянной невыносимой боли из-за Санни. Ведь та в своем ужасном состоянии была фактически мертва, а живым надо жить, ведь так? Он осознал это за последний год, когда Нелл вошла в его жизнь.
Кевин стал замечать, что последнее время все меньше и меньше думает о Санни – шесть лет, это, конечно, большой срок, что ни говори. Месяцев девять назад он начал сокращать свои посещения Санни, хотя это была не его идея, а ее сестры Элен. «Санни будет легче,– сказала ему однажды Элен в психиатрической клинике,– если ты не будешь так часто навещать ее. Каждый раз после твоего прихода она выглядит слишком возбужденной, как будто из глубины ее помутившегося разума всплывают смутные воспоминания, что вас раньше что-то связывало, и это тревожит ее». Так ему сказала в тот день Элен.
В конце концов он совсем перестал ездить в Нью-Хейвен. Ее семья, по-видимому, с облегчением восприняла его решение; сам он обнаружил, что испытывает то же чувство.
Но все же он не мог отделаться от мысли, не поступает ли он, как трус, уклоняющийся от своего морального долга. Когда же он высказал эту мысль Нелл, она со всей горячностью заявила, что он принял не только правильное, но и единственно возможное решение.
«Ты ведь не можешь помочь ей,– сказала тогда Нелл,– а только сыплешь соль на раны. Более того, она как камень у тебя на шее тянет тебя вниз. Ты должен забыть ее ради своего спасения. Жизнь дана, чтобы жить, пойми это, ради бога!» Убежденность, звучавшая в ее словах, помогла ему: понемногу он начал ощущать, что бремя спало. Нелл права; Санни была частью его прошлого, но он должен забыть, отказаться от нее, чтобы жить дальше.
Теперь он вспоминал Санни в ранние годы, когда оба они были детьми. Это было легче, чем вспоминать ее наркоманкой, рвущейся к дозе наркотика и готовой ради нее на все. И постепенно он сам начал осознавать, что впервые за долгие годы почувствовал себя лучше. И опять за это нужно благодарить его друга – Нелл.
Кевин зарылся лицом в ее волосы. Они были мягкими и шелковистыми, с ароматом лимонной вербены, как и ее свежее, благоуханное тело. Он глубоко вдохнул только ей присущий аромат, чтобы заглушить в своей памяти отвратительные запахи города, казалось, навсегда въевшиеся в ноздри.
Нелл стала занимать такое важное место в его жизни, что он даже не мог себе представить, как бы он жил без нее. Но стали любовниками они всего год назад, довольно странным образом – это случилось как-то внезапно после четырнадцати лет знакомства.
В прошлом октябре Гэвин приезжал в Нью-Йорк, чтобы повидаться с Нелл по работе. Он тогда собирался в Лондон на переговоры по «Делателю королей», подготовку к которому наконец удалось начать. Он позвонил своему старому другу Кевину и пригласил присоединиться к ним и пообедать втроем. У Кевина как раз нашлось несколько отгулов, и он смог принять приглашение. Он не виделся с ними больше года. Они великолепно провели время – легкий юмор, смех, общие воспоминания и море искренней теплоты.
Они обедали в номере Гэвина в «Кэрлайл-отеле», и когда, далеко за полночь Нелл и Кевин вышли оттуда, он вызвался проводить ее до дома. Хотя ночь была холодной, всю дорогу до Парк-авеню они шли пешком, а когда подошли к подъезду, она пригласила его зайти выпить рюмочку.
Пока она наливала «Реми Мартен», он сунул спичку в камин, где уже лежали дрова и бумага. Потом они сидели на диване, с наслаждением потягивая старый выдержанный коньяк, болтая о жизни, прошлой и настоящей.
Никогда он не сможет понять, как это все случилось. Совершенно неожиданно она оказалась в его объятиях, он целовал ее, а она пылко отвечала на его поцелуи. Все закончилось страстной близостью на ковре перед полыхающим камином.
Это произошло в ночь на субботу, и, поскольку в этот день он был свободен от службы, они смогли провести выходные вместе. Разнеженные теплом и удобством ее чудесной квартиры и совершенно покоренные друг другом, они на двое суток забыли обо всем, о своих горестях и тревогах.
Один раз за эти выходные они разговаривали о Мики, исчезнувшем год назад. Его таинственное исчезновение волновало всех, а особенно Нелл. Хотя роман их ранней юности давно закончился, у них сохранились хорошие отношения, а с годами они сблизились еще больше, делясь секретами друг с другом, как это обычно делают старые друзья. В ту ночь, когда Нелл и Кевин впервые занимались любовью, она объяснила, почему ее так беспокоит пропажа Мики: невероятно, просто непостижимо, что он мог уехать из Нью-Йорка, ничего не сказав ей, не оставив адреса.
Тогда Кевин подумал, но не высказал предположения, что у Мики не было возможности предупредить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112